– Офицером? – переспросил Иосиф. – Разве это хорошо?
– А как же! – заспорил я и выложил все мои соображения, начиная с освобождения моих соотечественников от турецкого ига и заканчивая тем, что для мужчины нет ничего лучше военной карьеры.
Иосиф слушал меня, не перебивая. В какой-то момент мне начало казаться, что он со мной соглашается. От воодушевления я заговорил с большей горячностью. Вдруг раздался резкий звук – это Иосиф хлопнул ладонью по колену.
– Парень ты хороший, смелый, – сказал он. – Но в голове у тебя ветер гуляет. Ну, допустим, станешь ты офицером – и что дальше?
– Как это «что»? – удивился я. – Отправлюсь в Турцию и стану сражаться…
– Разве все зло мира в том, что турки угнетают армян? – прищурился Иосиф. – Надо еще разобраться с тем, кто кого угнетает. Угнетают не по национальному признаку, а по классовому.
– Это как? – не понял я.
– Богатые угнетают бедных, – объяснил мне Иосиф. – Богатые турки угнетают своих соотечественников не меньше, чем армян. Так было всегда, так происходит повсюду и так будет до тех пор, пока бедные не возьмут власть в свои руки.
– Кто же им даст власть? – удивился я.
Иосиф посмотрел на меня так, будто я был ребенком, и тихо и очень веско сказал:
– Сам никто не даст. Власть добровольно не отдают, ее силой забирают. Ты давай быстрее учи русский, чтобы я тебе дал прочесть кое-какие умные книги.
Он заинтриговал меня, и я налег на трудный русский язык с утроенным усердием. Учил и удивлялся, ну кому понадобилось выдумать такой сложный язык? Голову сломаешь, пока выучишь. В армянском грамматика гораздо проще, к тому же армянский был моим родным языком, и я говорил на нем, не задумываясь о склонениях и спряжениях. Свою партийную кличку Камо я получил от Сталина из-за плохого знания русского, я говорил «камо» вместо «кому». Мы до этого не раз разбирали с моим репетитором все падежи, и моя нерадивость сначала его рассердила, а потом рассмешила. «Эх ты, Камо! – сказал он. – Вот так тебя теперь и стану звать». Германские товарищи принимали меня за француза. «Камо» звучит вполне по-французски. Кличка Камо нравилась больше другой моей клички того времени – Косой. Так меня прозвали из-за того, что мой левый глаз немного косит.
Иосиф не дождался, пока я выучу русский так, что сам смогу читать книги. Спустя несколько дней он принес на занятие «Манифест Коммунистической партии»[18]. Читал на русском и тут же переводил каждую фразу на грузинский. Я мало что понял в тот день, но у меня появилось ощущение причастности к какому-то большому и очень значительному делу. Мне льстило, что такой серьезный человек, как Иосиф, говорит со мной как с равным и доверяет мне настолько, что читает со мной нелегальную литературу. Врезалась мне в ум одна фраза: «Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого», и я сейчас расскажу почему.
В детстве на меня произвела большое впечатление