Каким-то непостижимым образом дети поняли, что им не стоит затрагивать тему внезапного исчезновения отца и более чем странного поведения матери в последние дни. Они касались лишь безопасных предметов: своей учебы, подготовки к экзаменам, школьной олимпиады – и родители были им благодарны за это. Хотя прекрасно понимали, что замалчивание ситуации не решает проблемы. Наступит время, когда им придется сообщить правду. Или, может, не настанет?
– Какова была тема твоего доклада? – спрашивала профессор Андриевская, деловито разрезая телятину.
Аркадий бойко отвечал. Говорил про состав участников, об общих знакомых, про красоты Казани, а Виктория смотрела на выражение его лица, удивляясь тому, как складно муж лжет. Ни единый мускул не вздрагивал на его лице, когда он с притворным негодованием рассказывал о просчетах организаторов, о досадных накладках в графике встреч. Даже припомнил какую-то забавную историю из прошлой поездки в Казань, выдав ее теще за совершенно новую байку, и та со смехом выслушала его.
В общем, мать была довольна тем, что неожиданно оказалась в семейном кругу своей дочери, где все считали за счастье поговорить именно с ней. Виктория, правда, слишком задумчива, но это обстоятельство мать списала на обычную усталость. Зато дети вели себя выше всяких похвал. Послушные, вышколенные, они сидели за столом, не влезая в разговор взрослых, отвечая лишь на поставленные им вопросы. Аркадий подавал ей то соусник, то салфетку и даже приглашал ее остаться на ночь, чего раньше за ним не замечалось.
Когда часы пробили восемь, профессор Андриевская нехотя начала собираться домой. На ее взгляд, семейный вечер удался как нельзя лучше…
За гостьей захлопнулась дверь, дети разбежались по своим комнатам готовиться ко сну. Аркадий и Виктория остались наедине. Вначале они тщательно перемыли всю посуду, словно для них не было занятия важнее, чем навести чистоту на сверкающей, как стеклышко, кухне. Виктория драила плиту, в то время как ее супруг протирал до зеркального блеска пол. Они перебрасывались незначительными фразами о погоде, текущих делах, и этот вечер был бы похож на тысячу других вечеров в семье Соболевых, если бы не тягостное молчание, наступавшее в те минуты, когда повод для разговора вдруг исчерпывался. Казалось, оба страшились наступающей тишины, потому что старательно находили новую тему для разговора.
– Представляешь, Буслаева уходит в декрет, – сообщала вдруг Виктория. – Ты знаешь ее. Такая маленькая, черноволосая, с кафедры общетеоретических дисциплин.
– Да ты что! – восклицал Аркадий,