и у этих бездушных коробочек есть свой язык, безмолвный, но понятный только им. Клаксон, фары, аварийный сигнал – это те самые слова, которыми пользуются коробочки. Их язык прост, но как и любой другой он выражает эмоции этих коробочек, их недовольство, радость и доброе расположение духа. Представьте, если бы эти металлические существа, которые населяют этот город, вдруг перестали бы общаться между собой, перестали бы говорить, а делать, никого не предупредив? Неужели это было бы лучше? Неужели бы жизнь этих колесно-ногих панцирных черепах стала бы лучше? Уверяю, что аварий стало бы в разы больше, и гибли бы эти существа, и получали бы травмы. Жизнь наполнилась болью от смятых крыльев, капотов, разбитых стекол и вытекающего на асфальт масла. Зато они были бы коробочками действия, а не слова. В итоге кто стал бы счастливее? Кому было бы лучше? Может быть той металлической черепашке, которая стонет от боли и теряет драгоценное масло и топливо, дожидаясь приезда эвакуатора? Может быть маленькое красное купе, которое не дождется свой черный универсал в гараже вечером? Быть может счастливее станет тот автомобиль, который строил планы на вечер, на выходные, ехал, соблюдая правила, а в итоге от простого недопонимания стал невольным пострадавшим и все его планы рассыпались битым стеклом на асфальте, по которому уже через несколько минут поедут другие коробочки. Своими колесами они будут топтать чьи-то разбитые планы, проезжать мимо, стыдливо отворачиваясь, будто бы извиняясь за то, что они могут ехать, а эти машины дымят и стонут от боли смятого металла. Они, стыдясь проезжают мимо, а в душе они рады, ведь эта беда миновала их самих, хотя каких-то пара сотен, а то и десятков метров их разделяла. Кто хороший в этой ситуации, а кто плохой? Нам бы очень помог тот самый доброметр, а ведь всего бы можно было избежать, если было бы слово, которое услышали бы все остальные коробочки! Если был бы громкий клич: «Я ЕДУ!» Это не бахвальство, не глупое хвастовство, а слово, которое может уберечь «говорящего» и окружающих.
Тем временем я застегнул часы на руке, он показывали полдесятого. Полдесятого – это, то самое лучшее время, когда ты уже окончательно проснулся и готов к новым свершениям. Шаги гулко разносились по стоянке, где дремали коробочки, готовые выехать на улицу и заявить о себе, или просто подчинившись потоку, ехать в правом ряду. Аромат одеколона смешался с запахом кожаной сумки, которая пахла невероятно. Я наконец-то получал удовольствие от самого себя в этом мире. Мне нравился мой внешний вид, мой запах. Невольно вспомнил себя три месяца назад, когда на мне были затасканные джинсы, непонятной формы стрижка, уставший вид. Я так же спускался в эту подземную стоянку, но шел к старенькому автомобилю, который верой и правдой служил много лет, при этом не подвел ни разу. У человека есть мечта и он к ней идет, и теперь я шел к своей мечте, которая стояла на том самом месте, где некогда стоял тот старичок, который к моему стыду в последнее
