Лихо ветреное. Ирина Волчок

себя такая вышла! Светлый легкий шелк струился и льнул к фигурке, белые плетеные босоножки на плоской подошве эксклюзивно плевали на массовую моду, белая же сумка на узком ремне мерцала породистой кожей, а еще узкие черные очки, а еще причесочка – что-то такое гладкое, чрезвычайно стильное, ничего лишнего, – аккуратная темноволосая головка, высокая стройная шея, прямые развернутые плечи… Очень, очень. Вон, оказывается, какие топ-модели тут водятся. Интересно, видел Серый эту топ-модель раньше? Вот пусть и посмотрит сейчас. Пусть сравнит с хорошо известной нам оглоблей в красных трусах. Пусть подумает, за той ли он заезжает в казино и к той ли приезжает в гости.

      Топ-модель шла через двор к арке не торопясь, не глядя по сторонам, на ходу роясь в своей породистой сумке. Потом захлопнула сумку, подняла голову, увидела машину Серого – и захохотала. То-то, позлорадствовал Павел. Нормальная реакция нормального человека.

      Машина Серого дрогнула, противоестественным способом развернулась на месте правым боком к топ-модели, правая передняя дверца бесшумно открылась, и блистательная топ-модель ловко нырнула внутрь, несмотря на высокую подножку и узкую юбку. Так это что ж такое-то?.. Так это к кому сюда Серый ездит-то?

      – Зоя! – Греческий Федор опять возник в открытом окне второго этажа и явно обращался к кому-то здесь, во дворе. – Зоя, Манька киселя просит. Можно?

      – Можно! – крикнула топ-модель, выглядывая в открытую дверцу машины. – Можно, свари! Только не очень сладкого.

      Она махнула греческому Федору рукой и захлопнула дверцу. Греческий Федор тоже помахал рукой и исчез из виду. Бронированное корыто Серого опять бесшумно развернулось на месте и исчезло в арке, будто его и не было никогда. Павел сидел, хлопал глазами и пытался слепить из всего увиденного хоть сколько-нибудь логичную картину. Картина не лезла ни в какие ворота.

      Павел еще посидел, подумал – и полез из машины, краем сознания отмечая, что его ухоженная, вручную отлаженная, совсем еще не старая «десятка» гремит, даже стоя на месте с выключенным мотором, как пустое ведро. Не в пример полированной керосинке этого крутого Серого. Это сравнение тоже, конечно, настроения не улучшало.

      И это тоже раздражало – подъезд нараспашку, никаких кодовых замков, тем более – никакой охраны. Провинция провинцией, но ведь вокзал – буквально в паре сотен метров. Заходи кто хочешь, делай что хочешь, хоть жить поселяйся. Вон тут сколько на первом этаже закоулков, и комнатки какие-то, забитые старой мебелью, велосипедами и детскими колясками. И – ни одного замка ни на одной двери. Слева – лестница в подвал. Павел спустился на несколько ступенек, заглянул вниз – под всем домом огромное помещение, чистенькое, хорошо освещенное, со множеством кладовок, и двери у большинства из них тоже нараспашку. Дикие люди. Телевизор не смотрят, что ли?

      Так, на первом этаже никаких квартир нет. Павел поднялся на второй, попутно отмечая чистоту и ухоженность этого открытого всем ветрам, всем бомжам и всем