Сцена похорон Горького в изображении Л. Арагона не оставляет сомнений в его отношении к увиденному и пережитому тогда: «… Национальный траур! Итак, был митинг на Красной площади. Жид читал по бумажке свою речь с моей правкой <…>. Настало время, когда кортеж выстроился и был готов к шествию: во главе – правительство, военные, а впереди всего, за несколько рядов от нас – Сталин <…>, долговязый Жданов и Молотов… Какие-то люди протиснулись между нами и оттеснили нас…» [104]. И далее: «Хотя мы старались не отставать и держаться своего места, это было бесполезно: какие-то люди все время протискивались сквозь ряды и образовывали перед нами плотный заслон. Как нам говорил Мишель: это обидело бы Горького, вы должны пойти, вы будете как члены семьи. Если все эти люди перед нами – члены семьи Горького, то странное же у него семейство <…>. Теперь он не принадлежал им, как не принадлежал больше самому себе» [105].
Итак, как представляется, по мнению Л. Арагона, злодеяние не коснулось Горького в его предсмертной болезни, но опасность насилий витала в воздухе. «Я чуть не плакал», – признается герой романа [106]. И продолжает: «Все, что я знал об этой великой стране, где все работали, работали без устали… и для чего? вот для такого» [107]. В записках Л. Арагона есть признание о том, «что в сентябре 36-го, по возвращении оттуда <из СССР>, мы с Эльзой поклялись друг другу никогда больше туда не возвращаться <…>. Нужно было, чтобы случилась война и наступила оттепель пролитой крови… испытание героизмом <…>. Вместе с Эльзой мы возвратились в Москву <…> 15 мая 1945 года…» [108].
Что же касается споров о причине и точной дате приезда Л. Арагона в Москву в июне 1936 года [109], то, опираясь на текст романа «Гибель всерьез», можно указать на несколько реалий, правда с учетом особенностей жанра романа, когда некоторая неточность в датировке событий и в описании их развития используется автором как литературный прием. Так, после воспоминаний героя о встрече с Мишелем (М. Кольцовым) в Париже после его приезда туда из Испании в 1937 году, сообщается: «Годом раньше нас срочно вызвала из Лондона телеграмма от Мишеля. Горький просит приехать как можно скорее. Мне пришлось заканчивать роман на борту советского парохода» [110]. Л. Арагон пишет, что свою книгу он «закончил 10 июня 1936 года, пересекая Балтийское море на борту «Феликса Дзержинского»… за несколько дней до смерти Горького» [111]. В другом месте книги: «Это было еще до испанской войны, Мишель работал тогда в «Правде». В то время в Москве находился Андре Жид» [112].