И тут меня осенило. И я спросила спокойно и почти ласково:
– Дмитрий Владимирович, если не секрет, а какой откат вам заплатили ребята из журнала?
По его вильнувшим в сторону зрачкам я поняла, что с откатом угадала. Так что оргазм оказался весьма ограниченным – карманным. И если кто чего и взял в результате этой рекламы, то Бубенко на лапу.
Следующие минут двадцать я провела в кабинете генерального, решив, что пора расставить все точки над «ё». Лебедев мастрил из них запятые: мямлил, что новая линия мебели рассчитана на активных мужчин от двадцати пяти до сорока лет, поэтому и реклама должна быть соответствующей. Что Дмитрию Владимировичу, как директору по развитию бизнеса и свежему в компании человеку, видны многие вещи, которые я (как несвежий человек, очевидно!) пропускаю. И это хорошо, потому что ум, как говориться, хорошо…
На этих словах я поняла, что устала. Очень устала. Устала тянуть на себе эту прорву дел и воевать с этими тупыми мужиками, которые ничего не понимают и не чувствуют. А если и чувствуют, то только одним-единственным органом, и это отнюдь не сердце…
Из офиса я ушла пораньше – и так ведь явилась утром прямо с ночного поезда, не заходя домой. Может, и взвилась так от того, что устала? Домой, домой! Полежать в пенной ванне, успокоиться и на свежую голову, обдумать ситуацию, которая, похоже, дошла до предела. Если уж этот наглец Бубенко напрямую вмешивается в мои полномочия, а эта поганка Ниночка ему помогает, то не пахнет ли дело керосином? В смысле, не пытается ли он выжить меня из компании? Нет уж, шиш ему, не обломиться. Я пятый год здесь работаю, своими руками, можно сказать, компанию на рынок выводила. А тут явился…директор по развитию. Смотрит на меня, как на…недоразвитую.
Дом встретил меня запахом табака и странными звуками. Я застыла на пороге, пытаясь понять, что происходит. В прихожей стояли огромные растоптанные кроссовки, раза в полтора больше моих домашних тапок. На дверной ручке висела холщовая торба на длинном ремне. Странные звуки доносились из кухни. Не разуваясь я прошла вперёд и застала такую картину: моя Маришка, взлохмаченная и в халатике, явно накинутом на голое тело, сидела ко мне спиной, с ногами взобравшись на стул. На столе стояла пепельница с двумя папиросными окурками. А напротив стола на угловом диванчике сидел какой-то тип – наполовину бритый, наполовину волосатый. Выбриты были виски и, насколько я смогла заметить, затылок. Волосы, оставленные на макушке, собраны в тонкий хвост. В левом ухе у парня болталось целая гроздь колечек. Одет он был в чёрную футболку с изображением конопляного листа и свободные серые штаны с уймой карманов. Закрыв глаза, парень дёргал пальцем за железку, засунутую в рот. Она и издавала тот странный напевно-дребезжащий звук, который я услышала с порога.
С минуту я стояла, переваривая увиденное. А переваривать было чего – моя Маришка, моя чистая девочка, привела в дом какого-то вахлака! Это что же, все две недели,