Эх, Россия. Pulp Fiction. Михаил Буканов

Дело было в городе Киеве, в 1905 году. Мать городов русских и была совсем русским городом. Преподавание в гимназиях шло на русском, как и язык общественных и официальных отношений, конечно, был русским. Совсем не то царило на городских окраинах. Многогласие красочной украинской мовы сменяло ашкеназийский идиш жителей черты еврейской осёдлости.

      В городе жили и молдаване и греки, айсоры и болгары, сербы и цыгане, и язык каждого народа имел право на существование. Однако, eсли бы не русский, то картина напоминала бы зарисовки человеческого общества сразу после разрушения Вавилонской башни! По Украине прокатилась волна цыганских и еврейских погромов. Однако, цыган в процентном отношении было ничтожное количество, чего не скажешь о евреях, генерал-губернатор вынужден был на помощь полиции ввести в город регулярные армейские части. Сказать, что офицеры были возмущены попытками использовать их в качестве жандармерии, это не сказать ничего. Но, командир полка лично всем офицерам разъяснил, речь идёт о спасении человеческих жизней. Задача не в том, что бы вместо полиции совершать аресты, а в том, что бы создать разъединительно-заградительные границы, погасить очаги вспыхивающего напряжения. Вот и рота, в которой я имел честь быть ротным командиром, вошла в город. Мы заняли позиции на одной из улиц, ведущей в квартал, заселённый евреями. Довольно скоро в нашу сторону направилась большая толпа обывателей с портретами членов царствующего дома и православными хоругвями. Многие были пьяны. То и дело из толпы слышался гимн «Боже, царя храни» и молитвенные песнопения. Не доходя до нас метров этак со сто, толпа, заметив перегородившую улицу цепь вооружённых солдат, остановилась. От неё быстро отделились три человека и подошли ко мне. По виду это были мастеровые из депо или с завода «Арсенал». Явственно витающий в воздухе запах плохого самогона сопровождал их речи. Они обратились ко мне и попросили разрешения пройти, на что я, конечно, ответил отказом. Предложив толпе разойтись, молча смотрел вслед парламентёрам. Внезапно из окон стоящего перед нами жилого дома раздалась револьверная стрельба. Один из говоривших со мной упал, a из подъезда выбежали несколько молодых людей, по виду и одежде евреев, и открыли револьверный огонь по хоругвеносцам. Послышались возмущенные крики, матершина и стоны раненых. Толпа начала мощное продвижение вперёд. Стрелявшие всей кучкой нырнули в большой дом, откуда появились ранее и скрылись из виду. Пора было принимать меры! Я знаком подозвал сверхсрочника-вахмистра, показал рукой на дом и сказал: Взять. Обращаться как с хунхузами в Манжурии. Осторожно и жёстко! Тот, кивнув в ответ, взял под козырёк и с отделением солдат исчез в доме. Толпа приближалась. Примкнуть штыки, – скомандовал я. Внимание! Целься! Стрелять исключительно поверх голов. Огонь! И грянул залп, за ним другой. Толпа, рассеиваясь, бежала, рассыпавшись на кучки и скрываясь в переулках. B это время я и услышал хриплый голос посланного в погоню вахмистра. Вскоре передо мной стоял