Пролог. Монтсеррат Эдельшталь
Два месяца назад
Я сидела на мраморном полу банка, подобрав под себя ноги. Сколько прошло времени с последнего разговора Каина с полицейскими – не знаю. Час? Два часа?
Во время связи по телефону террорист кричал переговорщикам, плюясь в мобильник грубыми словами, что сутки миновали, и он готов перейти к серьёзным действиям. Ему надоело высиживать, ожидать, и что период, отведённый на выполнение его условий, истёк.
Надо же, прошло семьдесят два часа…
Это много? Мало? В самый раз?
Трудно сказать. Теперь каждый из трёх простых вопросов казался непостижимым, судьбоносным, не переоцененным, символичным и таким живым.
Время медленно текло, струясь по каплям. В какой-то момент мне и вовсе показалось, что всё замерло, остановилось. Мгновения загустели, как кровь на ране, что на виске того мужчины у окна – террористы убили первого заложника. Он лежал с остекленевшими глазами возле стены напротив меня, и рубиновая жижа, вытекшая из треснувшей кожи, свернулась, превратившись в густую тошнотворную маленькую лужу.
Уже трое суток ничего не происходит… Поправлюсь: не происходило. Смерть – это первое событие, которое разделило жизнь шести заложников на два кардинальных понятия: «до» и «после». Да, шести, я не оговорилась, теперь уже шести. Три часа назад нас было семеро: мужчина и женщины. Мужчину оттащили к окну и расстреляли в упор. Нас заставили отвернуться – пожалели, но потом передумали. Каин передумал – он главарь банды.
Каин кричал на нас и обещал всем такой конец. Я верила. Всё, что говорил Каин, происходило, а в чём заверяли полицейские – не делалось. Мы ведь все слушали их переговоры – они проходили по громкой связи. И чем больше старались ребята в погонах, тем меньше я надеялась, что выберусь живой.
За что Каин убил Авеля? Трудный вопрос. Библия и Заветы простыми истинами не задаются. Зависть, ненависть, расчёт, устрашение? Что? Что становится мерилом, отправной точкой для убийства?
Никогда не вспоминала так много о зачатках преступлений, как в минувшие сутки. Ветхозаветный Каин стал первым преступником, и его имя знают все, только вспоминают редко.
Может, брат из библейской истории просто нарвался, как тот мужчина со стеклянными глазами, смотрящими внутрь себя, или бездну, или на первую в истории жертву убийства – Авеля?
Я переменила позу, откинулась на колонну, возле которой обитала уже трое суток, закрыла глаза.
Рядом тихо поскуливала женщина, сетуя на то, что совсем ещё молодая, и умирать ей рано. Она говорила об этом уже час или два, или сутки – не знаю. Болтала свой вздор в пустоту, себе под нос, сидя со мной бок о бок. Я не слушала, не могла – нервы, точно канаты. Сорвусь – дров наломаю. И ведь она допросится, станет второй жертвой, как и обещал Каин.
Нас всех рассадили по двое ещё во время первых двух часов после захвата банка. Мы не могли общаться, даже переглядываться затруднительно – сидели каждая пара у своей колонны, боком к другим. Любое резкое движение казалось Каину подозрительным. Он бил тех, кто совершал что-то запрещённое, по его мнению, прикладом по плечу. Досталось и мне – больше не рисковала.
Трое из четверых преступников, включая главаря, были обвешаны тротилом поверх бронежилетов. «Калашниковы» у каждого в руках, на поясах – гранаты, точно аксессуары. С самого начала один из захватчиков в маске нервно расхаживал возле нас – женщин, съёжившихся на полу, и целил в головы дулом автомата, пока мы не успокоились и не уяснили, на каком мы свете. Жаль, поняли не сразу, одна из жертв так и лежала на ступенях банка с внешней стороны уже третьи сутки. Я знаю об этом, Каин кричал полицейским, что убрать труп не позволит. Он – его личное послание властям.
В воздухе витал запах немытых, потных тел, металла и рвоты. Странно, но крови я не чувствовала, мне хватало того, что могла её созерцать.
Каин в Библии решил пойти дальше – убить брата Авеля. Что ж, тут нас шестеро «Авелей», и Каину без разницы, кто за кем будет умирать. Такова очередная стадия игры, прописанная с начала времён, с истоков, с колыбели человечества: не хочешь быть Авелем, стань Каином.
Но всё-таки нечто незримо изменилось с того первого момента, когда я прониклась мыслью о неосуществимости иного разрешения дела, как стать звеном в череде умерщвлений. Искупалась в ней, утонула, точно в грязных водах всемирного потопа. Что именно трансформировалось, понять не могла. Просто чувствовала, дышала этим, впитывала.
Может, убийство – вирус, передающийся от человека к человеку с того момента, когда у библейского Каина появились дети? Почему нет? Он первым заразился, потом передал по цепочке.
Что я знаю о вирусах? Жаль, не слишком много. Помню лишь, что у них есть общее – ДНК. Именно она, соединяясь с ДНК людей, заставляет