Знает всякий молодец,
И молодки в знаньи тут,
Мимо тоже не уйдут!
Вот он – смертный твой порог,
Хорошо, коль встретит Бог,
Ну, а если сразу чёрт?
Заколышит, хоть и мёртв!
Принесёшь души сосуд
Ты на самый Страшный суд,
Опрокинешь – пустота,
И чего же ждать тогда?
Есть молитвы – это путь,
Пост поможет как-нибудь,
Но, судить нас по делам,
Как пешочком по колам!
Мы же люди, все грешим,
Да ещё грешить спешим.
Жизнь ужасно коротка,
Подставляй грехам бока!
Оскоромились мы здесь,
Спесь с гордыней тешат лесть.
Изо рта несётся брань,
Матерок у Саш и Мань!
И прелюбы сотворим,
И вдовицу разорим,
Вот чужое под рукой,
Не прибрал – ушёл покой!
Проще с пунктом не убий,
Не во всех убийства змий,
Рад бы может быть убить,
Но, не в силах люд губить!
Нет, нам счастья не сковать,
Лишь на Бога уповать,
Коли милость от небес,
Так верблюд в ушко пролез.
Отмантулим и в Аду,
Переможем зла беду,
Мы в Раю, дела легки,
Отдохнём, и вновь в грехи!
На рынке
Покупайте жирофля,
Ровно тридцать два рубля.
И, в придачу, жирофле,
Будет праздник на столе!
Что за запах, что за вкус,
Можно сделать дивный мусс,
А, пожалуй, и шашлык,
Всё под невязанье лык!
Или вот, бери буссель,
Хоть на квас, хоть на кисель,
В суп гороховый пойдёт,
Покупай, не пропадёт!
Фита цикам всем нужна,
Ешь и ты, коль ест страна,
С фалафелью – просто смак,
Или вот, бери форшмак!
Ты секи, селёдки фарш
На тарелку прямо марш.
Это дело, да с лучком,
Всё что надо, то пучком!
Сидор вот на запивон,
Им с утра хмелит Кобзон,
В крайнем случае – абсент,
В нём полынный элемент,
Есть и известь, есть кирпич,
Хлебанёшь, и ты Ильич.
Налетайте, всё к столам,
Смело упивайтесь в хлам!
Ничего!
А на улице стояло ничего,
И оно не понимало одного,
Отчего одни по городу палят,
А другие словно семеро козлят!
Серый волк давно уже мамашу съел,
Обнаглел до беспредела, захмелел,
У козлят вполне приличные рога,
И с копытами, да прочными, нога!
Волк панует на свободе, масса дел,
А на козликов чужой аркан одел.
Не пускает их побуцкаться, орёт,
Вот волчару ни хрена и не берёт!
Только всякой будет сказочке конец,
Ничего оно пустое, не венец,
Отольются