– Но я хотел бы быть другом. И снова воспользовался шантажом, чтобы встретиться с ней. Вот, – копаясь в рюкзаке, достаю альбом и кладу на стол.
– Моё имя Элеонор, – представляется, как уже понял, домработница. Слабо улыбаясь, киваю.
– Хотите что-то? – Интересуется она.
– Воды, если можно.
Замолкаю, пока она достаёт из верхнего шкафчика бокал и наливает туда воду из холодильника, сделанного под белоснежный тон глянцевого кухонного оборудования. Ставит передо мной, и я выпиваю залпом.
– Я не должен был так поступать, – тихо подаю голос, крутя в руках стакан. – Не должен был манипулировать знакомством со Скай, чтобы извиниться. А я хотел этого, понимаете? Я не плохой человек, но поступил гадко. Пытался как-то поправить положение после того, как узнал, что Шай помогла мне с работой. Она выбрала меня, хотя я бы себя не выбрал. И на встрече хотел сказать именно это, но ей резко стало плохо. Что происходит? Что вы ей вкололи?
Светловолосая женщина в домашнем спортивном костюме продолжает смотреть на меня, словно обдумывая поверить или нет.
– Наркотик? Это, было похоже на ломку, – предполагаю.
– Вы можете идти, мистер Броуд, – сухо отвечая, подходит ко мне и забирает из рук бокал.
Кривлюсь от неприятного ощущения. Подскакиваю со стула и хватаю зло рюкзак. Обида неожиданно появляется в груди, и я поднимаю голову.
– Ни черта я не уйду, пока не узнаю, что с Шай, – уверенно произношу.
– Я вызову охрану, – спокойно отзывается Элеонор, включая посудомоечную машину.
– Вызывайте. Но я пойду к ней и потребую ответов. Чёрт, да я терпеть не могу, когда людей тошнит! Я даже своей девушке не помогал, когда ей было плохо, потому что и мне становится так же. А Шай… она… дерьмо, что с ней? Я не должен, но меня самого трясёт до сих пор, потому что ничего не понимаю, и меня волнует её состояние. Она же… да вы знаете её, она сильная и видеть слабость Круэллы для меня буквально невероятно. И всё же, меня это волнует. Сильно. Хочу быть ей хотя бы знакомым, на которого она не держит зла. Наркотики?
Не отвечает, делая вид, что прибирается на и без того чистой кухне.
– Почему она хочет быть сиротой, когда есть родители? Почему так волнуется за сестру? Почему такая? Запрещает прикасаться к ней, даже если это поможет? Не понимаю, почему стою здесь до сих пор, но двинуться не могу, – уже тише произношу.
– Мигрень, – Элеонор поворачивается и подходит к столу.
– Мигрень? Но это…
– Приступ. Мигрень проявляется у всех по-разному. Её вылечить невозможно. Ещё вчера Шайди было плохо, она только приняла таблетки. Утром тоже. Сказала, что должна быть на встрече. Очень важной встрече. В таком состоянии обычно она остаётся дома.
Открываю рот и тут же закрываю. Опускаюсь на стул и сжимаю голову