Возникает вопрос, почему в данной – первой статье – речь шла именно о роли предметности деятельности, тогда как впоследствии методологическое содержание принципа единства сознания и деятельности заключало в себе идею роли самой деятельности, развивающей личность. Ответ заключается в том, что принцип «самодеятельности» 1920-х годов имел собственно философский характер, хотя идея развития, заключенная в нем, уже была осмыслена С. Л. Рубинштейном в связи с идеями Шпрангера и Дильтея, т. е. психологически.
Ответ на этот вопрос можно найти, поняв суть задачи, решавшейся С. Л. Рубинштейном в данной статье. Ему было необходимо доказать объективную обусловленность сознания (разрыв которого с деятельностью составлял суть кризиса психологии). Он пишет: «…у Маркса со всей возможной отчетливостью сформулировано положение об объективной опосредованности сознания» (Рубинштейн, 1973, с. 27). «Психика…, – продолжает он, – может быть познана посредственно через деятельность человека и продукты этой деятельности, потому что она в бытии своем объективно опосредствована ими» (там же, с. 28; курсив мой. – А. С.).
Это положение чрезвычайно существенно в аспекте дальнейшего развития идей и понимания сложной сути принципа единства сознания и деятельности С. Л. Рубинштейна. В идее предметности он максимально близок к Марксу, для которого деятельность создает предметы как продукты труда. Однако необходимо сразу отметить, что если в данной статье единство сознания и деятельности и объединяющего их субъекта фактически опосредовано их связью с продуктами деятельности и предметами сознания, т. е. их взаимосвязь обеспечивается через объективированные формы их выражения, то и в ранних трудах С. Л. Рубинштейна, и в его последующей за этой статьей монографии «Основы психологии» (1935) связь сознания и деятельности определяется их принадлежностью личности, субъекту. Здесь имеется сложная, до сих пор не выявленная в анализе творчества Рубинштейна проблема. С одной стороны, философски существенно положение его ранних трудов о принадлежности всех отношений и способностей (и сознания, познания и деятельности) человеку, который и является основой их единства. Но на том философском этапе пока речь идет об отношении человека к глобальной действительности. А в статье о К. Марксе ставится вопрос уже о более конкретной, т. е. созданной человеком действительности (в виде продуктов, предметов его труда).
При анализе творчества Рубинштейна именно в период становления его концепции очень важно раскрыть двойственность понятия предметности, которое стало центральным и сохраняется до сих пор и при определении сознания, и для характеристики деятельности человека. С одной стороны, предметность деятельности – это результат созидательного преобразования человеком действительности