Пожилой задумался.
Антошин замер.
Пожилой думал, казалось, вечность, потом сказал:
– Живой лучше мертвого. Это закон.
Значит, часы его жизни хоть и ненадолго, но продлятся.
Разбойники подняли Антошина, привязали к дереву.
– Ты не боишься звать нечистую силу? – спросил пожилой. – Может быть, сначала ты попросишь прощения у наших богов?
Этот вопрос снова заставил молодого разбойника занервничать. Он вскочил, начал ходить туда-сюда, даже сорвал несколько ягод земляники и съел их, отчего губы его стали красными, словно у вурдалака.
Наконец он подошел к пожилому и начал говорить, почему-то не поднимая глаз:
– Я скажу тебе, зачем мне нужен Боровой. Только тебе скажу. Я не верю нашим богам: они не помогают мне. А Боровому верю. И он мне поможет. И сейчас. И после смерти. Пусть он страшный, огромный, злой. Но он – хозяин леса. А я – часть леса. И потому он пособит мне. Мы – лесные люди. Значит, всякая сила, которая живет с нами в лесу, – чистая.
Пожилой выдохнул:
– Ты – победитель, значит, ты прав. А тебе известно, как нужно призывать Борового, чтобы он пришел и принял жертву?
Молодой не ответил. Снова зашагал, еще съел земляники, потом подошел к огромному дубу, обнял его и закричал:
– Боровой! Хозяин леса! Я привел тебе гордого человека! Возьми его, Боровой! Он – твой! Я не боюсь тебя, Боровой! Ты – мой хозяин! Ты – хозяин леса, а я часть его! Ты – властелин деревьев, а я – одно из них! Приди! Возьми гордого человека! Ты – хозяин леса, а я – часть его, – повторял молодой. – Приди!
– Ты – властелин деревьев, а я – одно из них, – вторил ему пожилой. – Приди!
Вдруг среди деревьев Антошин заметил человеческую фигуру. Он присмотрелся…
Не может быть!
Сквозь листву, осторожно отводя ветки, к Антошину приближалась абсолютно обнаженная женщина.
Но потрясло полковника не то, что она была обнажена, – в этой стране он уже был готов к чему угодно, – и даже не то, что она была очень хороша собой.
Невероятным… Да что там невероятным! Просто невозможным казалось то, что женщина эта, как два листа на дереве, была похожа на…
Нет! Не может этого быть! Бред! Чушь!
Видение… Это видение, точно! Конечно, видение… Мираж! Несомненно, несомненно – мираж! Почему в пустыне могут быть миражи, а здесь – нет?
Но она была такая реальная, такая близкая, такая…
Ирэна!
«Так, спокойно, полковник. Еще раз войди в ум. Немедленно и навсегда».
Антошин пытался сосредоточиться.
«Ирэны нет и быть не может. Нигде! Даже здесь, в этом странном мире, ее быть не может!
Ее сбил пьяный водитель несколько веков тому назад. Или вперед? Не важно.
Она умерла. Погибла. Она всегда неосторожно переходила улицу, а тут – пьяный водитель.
Она лежала в гробу, словно спала.
Сын все спрашивал у тебя, полковник: «Где мама?» И ты не знал, что ему ответить.
Ирэны