Даже там, где мама с папой прятали от детей новогодние подарки и подарки на день рождения. Девочка находила и потихонечку ела конфеты, и прочие сладости. Мама с папой может быть и догадывались об этом, но все время забывали ее поругать за это. А Еда вовсе не считала девочку своим другом. Она считала ее своим продовольственным складом. Что оставалось делать девочке после такого открытия?
Отказаться от своего удобного и покладистого друга – Еды, который, в отличии от родителей и врачей, не заставлял ее активно двигаться и проводить время с такими же, как она, ребятишками, зато подсовывал ей книги, над которыми не надо думать, игры в интернете и всякие интересные мультики. И ей это нравилось, потому что не надо было ничего делать. А обманывать других она уже давно научилась.
Еще тогда, когда первый раз нашла привезенные папой новогодние конфеты, спрятанные до праздника мамой…
И тут ей расхотелось быть другом еды. Девочка пошла в магазин, купила много конфет, орехов, мармелада и начала подкладывать это все незаметно в мамин и папин подарочный тайник.
Потом она нашла себе мальчика – друга, который научил ее делать разные упражнения. Еда боролась за девочку с мальчиком. Но когда она его побеждала, за мальчика вступалась девочка. Так ей нравился этот пацан, а не еда…
Сказка про боль
Жила была девочка, шустрая, как ртутный шарик. Лазила по деревьям, крышам и заборам, дралась с мальчишками и носилась с ними же на великах. Царапин и разбитых коленок было не счесть. А еще были болезни, подхваченные в пионерских лагерях и в школе. Простуды и желтуха. Ей кололи пальцы, вены, когда брали кровь на анализы и заставляли глотать кишку, которая так ни разу и не проглотилась. Сдавать кровь из пальца было еще не так больно, а вот когда брали кровь из вены она просила ватку с нашатырным спиртом, чтобы ее не мутило.
Когда ей говорили: «Ты что, маленькая? Потерпишь!» девочка терпела, потом становилась белая, в ушах шум, потом ничего, потом знакомый запах нашатыря и сердитая медсестра.
Еще она как-то решила, что хватит ходить в очках и сама записалась на операцию. Было жутко интересно смотреть из рамки, в которую засунули глаз, на яркие лампы над столом. Они то расплывались белым светом, то становились красными…
Еще был как-то гипс на пальцах ног. Но пальцы скорее не болели, а чесались и девочка снимала гипс, а когда надо было к врачу снова надевала на ногу. Да много еще такого было, что болело, да забылось.
И только сердце девочки ноет от того, что когда-то порвала рисунок сестрички от ревности и зависти, что не она сделала так красиво. Да еще от того, что не может справиться с колючим языком и расстраивает маму, плохая.
Она и Он
Она его