Его адвокат – доктор Ганс Маркс пытался построить защиту своего клиента на том, что его «Дер Штюрмер» никто не воспринимал всерьёз. На что Юлиус выступил резко против. Гордо заявив, что газета имела 800000й тираж. Адвокат терялся, не зная, как выстроить защиту своего подопечного и посоветовал Штрейхеру вспомнить хотя бы один эпизод, когда его подзащитный проявил гуманность по отношению к евреям или заключенным. «Гуманность к евреям – никогда!» – был ответ.
И в заключении добавил «Я славно поработал, открывая миру глаза на опасности, идущие от всех неполноценных». На суде Юлиус заявлял: «Я 25 лет жизни посвятил изучению еврейского вопроса, и нет другого специалиста, который бы разбирался в нём лучше меня».
Глядя на судий, обвинителей, следователей и солдат охраны он видел в их лицах еврейские черты, которые он чувствовал сердцем и распознавал еврейскую кровь до седьмого колена. Даже негры не выпадали из этой еврейской компании.
На заседании Нюрнбергского трибунала 30 июля 1946 года советский обвинитель Р. А. Руденко в адрес Юлиуса Штрейхера сказал: «Наряду с Гиммлером, Кальтенбруннером, Полем, всеми теми, кто замышлял, конструировал и приводил в действие газовые камеры, наряду с теми, кто непосредственно осуществлял массовые акции, Штрейхер должен нести ответственность за наиболее жестокие преступления германского фашизма.
Разжигание национальной и расовой розни, воспитание извращенной жестокости и призывы к убийствам были не только долголетней партийной обязанностью, но и доходной специальностью этого человека. Без «Штюрмера» и ее хозяина германский фашизм не смог бы так быстро воспитать те массовые кадры убийц, которые непосредственно осуществляли преступные планы Гитлера и его клики: уничтожение более шести миллионов мирных евреев Европы».
Камера уже не раздражала его больше, даже как-то свыклась за проведенные в ней год с лишним. Суд закончился и осталось только ждать, когда же это произойдет. Это, что оборвет его жизнь. Все свободное время Юлиус писал завещание. Писал, рвал и снова писал