– Щенок! Болотная гадюка! Скорпион! – бранился раненый. – Спускайся со стены и я объясню тебе, как нужно разговаривать с императорскими гвардейцами!
Вторая стрела вонзилась экскувиту в бедро.
– Считаю до пяти! – крикнул неизвестный защитник. – На цифре пять я прострелю горло тому, кто будет стоять ближе всего к поместью. Раз!
Гвардейцы развернули коней и поскакали прочь. Раненый с трудом влез в седло, метнул на Юлию полный ненависти взгляд и бросился догонять своих товарищей.
– Спасены! – прошептала Юлия.
Глава 4
Изгнание из Рая
Велизарий прислонился спиной к колонне, сложил руки на груди и разглядывал гостей. Избитый гвардейцем старик на удивление быстро пришел в себя, и теперь сидел на диване, прикладывал к сломанному носу полотенце со снегом.
«Как же его зовут? Что-то на «Н». Никодим? Никон? Никита? Никифор? Отличный оружейник. Я заказывал ему длинный меч. Молоденькая служанка крутится вокруг него – кровь с лица вытирает, одежду чистит, щебечет о всяких глупостях. Сразу поняла, что хоть вóлос у него и седой, но стержень прямой».
Слева от Никифора сидел белокурый парень, который от волнения постоянно опускал руку в блюдо с грушами, фигами и виноградом, и нервно опустошал его.
«Этого я раньше не видел. Судя по белокурым волосам – сын славянского варвара, раба Гонория. Дикий был человек, но прекрасный конюх. Умел объезжать самых брыкливых и неистовых жеребцов. Говорили, что он заговор особый знает, от которого лошадь в ум приходит и начинает человеческую речь понимать. Глупости это все, бабьи сплетни. Просто никакой конь не мог соревноваться с ним в необузданности нрава.
Был у нас один на редкость огрызливый жеребец – молодой, красивый, гордый, золотистой масти, с сухой, стройной шеей. Настоящий адамант. Самых опытных стременных сбрасывал, никакой управы на него не было. Гонорий по дружбе предложил нам своего варвара. Посмотреть на это представление собралось все поместье, как на скачки на столичном Ипподроме. Высокий суровый славянин в белой рубахе и кожаных штанах, с густой бородой, подошел к коню, погладил его по морде, почесал лоб и стал что-то говорить на своем раскатистом журчащем наречии. Пегас довольно фыркал, мотал головой.
И вдруг славянин легко оттолкнулся от земли и запрыгнул жеребцу на спину. Конь заржал, встряхнул головой и завертелся. Наездник крепко натянул поводья. Не давая опомниться, закричал что-то таким страшным голосом, что наблюдавшие за действом женщины попадали в обморок. Но Пегас не испугался. Наоборот – встал на дыбы и попытался сбросить седока. Этот трюк он проделывал со всеми стременными – сначала старался скинуть с себя, а если не получалось, падал навзничь на землю и давил телом.
Славянин не стал дожидаться падения – со всей силы ударил коня свинцовым кулачищем между ушей, потом по уху и бешено заскрипел зубами. Пегас заржал, опустился на копыта и попытался сообразить, что это такое странное происходит, но