Но нет, монстр, насытившись, стоял смирно.
Ритм изменился, изменилась и песня. Она стала медленной, тягучей, с обилием свистящих звуков. В ответ лес откликнулся громким шипением. Что-то еще раз лопнуло, раскололось в чаще, выпуская нового гостя. Бычиха понизила голос до шепота. Стало слышно шуршание, вкрадчивый шорох, как если бы десяток мужчин волокли по земле мешки с зерном. Крашу показалось, что сама ночь, сделавшись темнее темного, виляет хвостом – нет, это живое, наводящее ужас существо выползало на поляну. Змей, огромней которого не видел даже тот, кто лицезрел Черную Вдову, явил себя неистовым участницам жертвоприношения. В трех локтях от земли, покачиваясь, плыла голова размером с лошадиную. С клыков, белеющих в разверстой пасти, капала жидкость, мутная и пахучая.
Там, где падали капли, жухла трава.
– Да! – взмолилась песня. – О да!
Так вот для чего меня приютили в деревне, понял мальчик. Не из милосердия, нет – из тайных соображений. Должно быть, в жертву тварям женщины приносили только своих, односельчан. Если не подворачивался кто-нибудь, проживший в деревне нужное время, ставший «местным» в достаточной степени, чтобы монстры – или древние боги, которые, вне сомнений, любовались происходящим из мрака столетий, – снизошли к приношению… Тогда Бычихе и ее подругам приходилось жертвовать сыновьями, племянниками, стариками, а то и мужьями, вечно жившими под угрозой стать кормом чудовищ. Краш подвернулся очень кстати, и время его маленькой жизни стремительно подходило к концу.
Змеиная голова качнулась напротив его лица.
Гад не торопился.
Мелькал раздвоенный язык, словно змей желал облизать жертву перед трапезой. Краш не заметил, что наступила тишина. Жало замелькало чаще, змей пробовал воздух на вкус, изучая ужас Краша, которым было пропитано все пространство. Похоже, результат оказался для твари не вполне ожидаемым. Мотнув головой – капли яда чудом не попали на обнаженного мальчишку, – змей изогнулся странным образом и двинулся вбок. Не успел Краш опомниться, как чудовище дважды обернулось вокруг столба, заключив жертву в гибкое, пульсирующее кольцо, и подняло голову рядом с плечом мальчика.
С ледяным интересом змей рассматривал встревоженных, как стая обезьян, женщин. Бычиха шагнула было вперед, собираясь возобновить песню, но шипение предупредило жену кузнеца: молчи! С трудом двинув затекшей шеей, Краш увидел желтый глаз, разделенный