Те, с которыми я… Татьяна Друбич. Сергей Александрович Соловьев

удивился тому, что как-то мы начали довольно быстро снимать. И надо сказать, что то, что делала Таня, раздражения у меня не вызывало. А потом вдруг внезапно пошел дождь. Кто куда залез, спрятался. У купальни стояла лодка. И мы с Таней залезли в эту купальню. Кто-то сидел в лодке. Шел дождь. Шум дождя. Какая-то дырявая купальня. И мы сидели часа полтора, наверное, вот сколько шел дождь. Такой августовский, один из последних летних дождей. И мы сидели, сидели. И ничего мы, вобщем-то, не говорили друг другу. Но странно, когда дождь закончился и мы вышли на мостки этой купальни, у меня было ощущение, что мы знакомы лет сто, что она мне очень близкий человек, которого я бесконечно хорошо понимаю. И еще новое чувство меня обуяло, что мне совершенно не нужна молодая Ира Купченко. Пусть Ира Купченко будет в своем чудесном молодом возрасте, и пусть она снимается дальше с той же блистательностью, как снялась тогда она у Андрона Сергеевича. Но ко мне это не имеет никакого отношения.

      А вот именно Таня имеет огромное отношение, и именно ко мне, и именно сейчас в «Ста днях после детства». Я тогда еще не знал и не подозревал, что ощущение это продлится практически целую жизнь. Вот так. Такая первоначальная странность.

* * *

      Говорить о Тане необыкновенно трудно, потому что неясно, что именно можно сказать. Она, как ни странно, вот в этих немногих картинах, в которых она снялась, не помню, двадцать или двадцать пять картин. Она так ясно, так сильно и так таинственно выразила себя. Может быть, выразила, а может быть, скрыла. Она совсем трудно поддается определениям.

      А вот какая она актриса? Хорошая или средняя актриса, или вообще не актриса. А самое главное, что все определения имеют к ней отношение и все ничего не определяют. Потому что Таня, на мой взгляд, актриса того высшего артистического свойства, которое абсолютно не нуждается в доказательствах своей артистической самобытности и самостоятельности.

      Может быть, это самая сильная черта ее артистизма – она вообще не амбициозна. И ей никогда не интересно что-нибудь такое изобразить так, чтобы все ахнули. Постольку-поскольку Таня никогда ни в одной роли нигде ничего не изображала и не изображает и вряд ли, думаю, изобразит. Поскольку основой ее артистизма является собственно она сама и что с ней происходит в жизни. А происходят в жизни с ней вещи совершенно необычные, которые даже могут показаться странными, но абсолютно естественными и ясными для нее самой. Ну вот, например, всю жизнь очень успешно занимаясь кинематографом, она не имеет никакого специального кинематографического образования, о чем иногда жалеет. Были такие случаи, когда мы вместе с ней жалели, что это так. В частности, когда касается каких-то очень тонких профессиональных вещей: речи, движения, фехтования. Какие-то вещи до сих пор ей хотелось бы как-то наверстать и как-то доделать.

      А в сущности, ей, да и мне, да и тем режиссерам, у которых она снималась, никогда не хотелось, чтобы она была как бы вот такой дипломированной актрисой. Поскольку то, чем она занимается, не имеет дела с вот этими категориями – а ну, давай-ка изобразим собачку.