Александрия! Египет!.. Есть над чем призадуматься. Александрия, откуда греки черпали образование, мудрость, религию, верования, завещая их свету. Египет, земля полная библейских подвигов, облитая кровью первых мучеников, принявшая из первых уст завет христианского учения… Земля Нила и пирамид, земля вечного, неистощимого и неувядаемого произрастания!.. Сколько воспоминаний, сколько ожиданий, из которых, увы, многим не суждено было осуществиться! Верования детства, – самые светлые, радужные верования! Счастлив тот, кто с ними пройдет всю жизнь и у кого горький опыт не потушит их на пути, заменив иным светочем, представляющим предметы и людей уже в другом виде!..
Мы были приняты с редким радушием и гостеприимством. Несмотря на то, заточение наше становилось все тяжелей и тяжелей, и когда настал день освобождения, мы до рассвета отправились в город.
Александрия, во время Плиния, заключала в себе 600.000 жителей, из которых 300.000 было граждан и 300.000 рабов. Амру, взявший Александрию, донес Омару, что в городе находится 4.000 дворцов, 4.000 бань, 400 театров и 12.000 магазинов. Во время экспедиции Наполеона в Египет, Александрия представляла развалины, служившие убежищем пиратов; в ней было, однако, до 8.000 жителей. Наполеон ничего не успел сделать для города, кроме некоторых укреплений. Мегемет-Али нашел Александрию в самом жалком положении: в ней едва оставалось четыре или пять тысяч жителей. Наученный опытом еще недавней высадки англичан на берега (1807 г.), паша поспешил возобновить древнюю стену, построенную преемниками Саладина для защиты города от крестоносцев, и сделал новые укрепления: это было первой его работой; потом уже взялся он за город, на который обратили внимание света Александр и Наполеон!
Нынче Александрия не только снаружи, но и внутри имеет вид европейского города с темным колоритом востока, который не совсем пристал к ней. Город чист и опрятен, как большая часть городов в Египте, что особенно кидается в глаза путешественника, после городов турецких. Вот что было первоначальной, побудительной к тому причиной. Мегемет-Али, не привыкший к противодействию, испытывал беспрестанные поражения от чумы, с которой вступил в самую отчаянную борьбу; напрасно он окружал карантинной линией не только береговые места, но и внутреннюю часть своих владений, населял их европейскими докторами и смотрителями, принимал самые строгие меры, – чума не переставала появляться время от времени в Египте, собирая обильную жатву смерти. Наконец, не помню, кто из европейцев надоумил его; применяясь к нравам востока вообще и к характеру Мегемет-Али особенно, он высказал ему свои предложения в виде известной басни о пастухе, который, засадив своих овец за плотную ограду, сам встал у ворот и караулил их день и ночь, между тем овцы все гибли да гибли, потому что волк забрался в овчарню прежде еще, чем пастух встал на стражу.
– Так что ж тут делать? – спросил Мегемет-Али: оставить волка, пока он самого пастуха не задушит!
– Нет,