И еще одна цепочка событий последнего предвоенного дня. В своих воспоминаниях Г. К. Жуков пишет, что вечером ему сообщили о немецком перебежчике в КОВО, который предупредил о нападении немцев на рассвете. Он по телефону сообщил об этом Сталину и в 20.50 вошел вместе с Тимошенко в кабинет вождя, где находился до 22.20. Это делает более вероятным следующий вариант: Жуков и Тимошенко в кабинете Сталина докладывают о перебежчике – Молотов звонит Шуленбургу и просит его срочно приехать – Шуленбург приезжает, ему рассказывают о перебежчике и о назначенном на утро нападении на СССР и просят дать объяснения.
Я допускаю и другой вариант встречи Молотова с Шуленбургом – по инициативе Шуленбурга, либо вернувшегося из Берлина, либо имевшего беседу с кем-то, только что вернувшимся из Берлина, либо узнавшего содержание привезенного ему самолетом запечатанного пакета с нотой-меморандумом от 21 июня 1941 г.
Вероятность такого варианта довольно велика, если учесть теплое отношение Шуленбурга к России и три встречи с его советским коллегой Деканозовым (5, 9 и 12 мая 1941 г.) в неофициальной обстановке, во время которых он даже предупреждал о подготовке Германией удара по СССР (Сталин сказал по этому поводу: «Дезинформация пошла на уровне послов»). Тогда приглашение его Молотовым 21 июня и вручение вербальной ноты о нарушениях границы немецкими самолетами с одновременным вручением такой же ноты Деканозовым германскому МИД в Берлине – просто срочно организованное Молотовым прикрытие инициативы Шуленбурга.
Если так оно и было, то по-новому объясняется и появление Директивы № 1, отправленной западным округам. Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» утверждает, что аргументом, убедившим Сталина в том, что она нужна, стало задержание перебежчика в КОВО, но ведь до этого перебежчики со сходными заявлениями задерживались неоднократно, однако директиву в войска почему-то не давали. Скорее всего, ее отправили именно после беседы Шуленбурга с Молотовым, во время которой Шуленбург, рискуя жизнью, прямо предупредил его о назначенном на рассвете 22 июня 1941 г. ударе немецкой армии. Не исключено, что непонятное указание в Директиве № 1: «В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев», хотя в сообщении перебежчиков говорилось не о «возможности», а называлось совершенно конкретное время нападения – 22 июня в 3 часа утра по берлинскому времени (в 4 часа по московскому), было дано именно для прикрытия источника информации и в надежде на то, что это все же провокация, пусть даже на уровне Риббентропа.
Загадочная телеграмма атташе Баумбаха
(только