– Словно лет двадцать скинул, – прошептал Щукин, и пробираясь сквозь высокую траву направился в направлении дороги, что приметил с холма.
Уже на месте, он достал из кармана брюк компас, карту. Попытался определить, где находится.
– Двигаться нужно на северо-запад, – произнес Семен Федорович. Спрятал все по карманам и медленно побрел по тропе, насвистывая незатейливый мотив.
Приблизительно через полчаса, его нагнала телега, запряженная пегой лошаденкой. Щукин остановился, чтобы пропустить ее вперед, да заодно полюбоваться. Крестьянин, что управлял повозкой, был ему ровесником. По внешнему виду и не определить из кулаков он или середняков, но, то, что не из бедноты, в этом Семен Федорович был уверен. Одет мужичок – в белую рубаху, коричневые брюки, заправленные в поношенные сапоги, местами покрытыми грязью. На голове, надвинутый на глаза картуз.
– Тпрууу, – произнес крестьянин и остановил телегу. Оглядев, Семен Федоровича с ног до головы, причем сделал он это так тщательно, что у Щукина мурашки пробежали по спине, мужичок усмехнулся и спросил:
– Кто таков? Отколь и куда, путь держишь?
– Семен Федорович Костомаров, – проговорил путешественник и, подумав, добавил, – бывший дворянин, а теперь, – он махнул рукой, – бродяга. Иду с Крыма в родной город Мологу.
– Что-то я тебя батенька не припомню в Мологе – то…
– Так, я без малого тридцать годков – провел в столице. Служил самодержцу и отечеству.
– Так ты, наверное, поди – из господ офицеров?
– Из них самых, – кивнул Щукин, вспомнив о тех нескольких годах, когда, будучи еще мальцом, не смышленым, провел в суворовском училище.
– За красных, небось, в Гражданскую воевал? – поинтересовался крестьянин, словно это имело какое-то значение.
– И за них тоже. Сначала с немцами воевал, после революции к Кутепову примкнул… А когда увидел, что он с русским народом делает, – тут Семен Федорович решил придерживаться негативного отношения к генералу, – к красным ушел. А сейчас, вот хочу городок свой посетить, да в монастырь какой-нибудь податься. Грехи замаливать.
– Много грехов-то?
– Много, очень много.
– Так сначала может в монастырь, а потом, когда устроишься в город. Сейчас у новой-то власти религия не в чести. Не иначе, как опиумом называют. Лет так несколько назад помнится, громили обители. Да, что это я. Ты садись. Я как раз в монастырь еду. В Югскую Дорофееву пустошь. Для игумена письмо везу от сестры. Она сейчас в Рыбинске проживает.
– Знакомое название, – проговорил Семен Федорович, –