– Рини, ты тут? – раздается голос на том конце провода. Я продолжаю смотреть, пока мужчины не исчезают из вида, заходя в дом. – Ты меня слышишь?
Я отхожу от окна и сворачиваюсь на кровати в позе эмбриона, слушая голос Антонио. Мне не радостно от встречи с отцом. Сначала я подумала, что он рад меня видеть, но после того, как подслушала телефонный разговор, понимаю, что я не тот человек, за которого у него болит сердце. О котором бы рыдал ночами. Впервые я задаюсь вопросом, а существует ли вообще то, что я надеялась здесь отыскать. Но хорошо уже, что он не может теперь притворяться, что меня не существует. Теперь я, вероятно, из давнего воспоминания перешла в категорию «болезненное напоминание о неудачном решении». Может быть, я для него теперь как пульсирующая болью язва в желудке. Готова поклясться, что это так.
– Рини, ты тут? – в его словах слышится отчаяние.
– Да, – шепчу, мой голос дрожит. – Я здесь. Я… – Не знаю, что сказать. Я что? Глубокий вдох, перед тем как еле-еле прошептать:
– Это он.
– Кто? Твой отец?
– Да, – накручиваю телефонный провод на палец. Осматриваю комнату, ищу что-то, что подтвердит мою принадлежность этому месту. Слезы стекают по щекам. – Нужно закончить разговор, вдруг они поднимут трубку. Я перезвоню тебе позже.
Вешаю трубку, хотя Антонио продолжает говорить. Встаю, хватаю сумку и бросаюсь к двери. Даже открываю ее так, будто бы сейчас уеду насовсем. Я могла бы спуститься вниз, попросить Фрэнка увезти меня подальше, если, конечно, смогу заставить себя переступить порог. Но я не смогу, куда мне ехать? Обратно к Антонио? Домой? Если так, то смысл был вообще сюда приезжать? Я должна знать, почему этот дом перестал быть мне родным и почему родители столько лет держали дистанцию. Бросаю сумку на кровать и принимаю валиум.
Успокоенная медикаментами, я осмеливаюсь спуститься на кухню. Такое чувство, что я прячусь, как будто должна стыдиться того, что нахожусь здесь. Ненавижу это чувство. Я приехала сюда с целью и должна ее достичь. Поэтому я иду к прихожей, на звук голосов, собрав в кулак остатки смелости, уверенная, что все станет проще, если я смогу просто поговорить с ним. Слышу приглушенные голоса, но я пока слишком далеко, чтобы различить слова. Прохожу по темному коридору и вижу их, двух мужчин, один из которых – мой отец. Прячусь в нише одной из дверей, и наблюдаю за ними.
– Один раз, здесь, – отец наклонился над столом, его освещает только тусклый свет старой медной лампы. Он что-то пишет под диктовку.
– Здесь тоже?
– Да, копия будет у меня, – отвечает незнакомый мужчина. – Лучше так, на случай, если она поднимет шум.
Отец кивает в знак согласия, но