Слышала когда-то, что за мелкие делишки давали пятнадцать суток, думала, и сейчас дадут не больше. Эх, неразумная баба ты, Галька. Конечно, если бы не норковая шуба, не взъерошилась бы так. Остальное можно простить, пообещал бы не встречаться с нормировщицей, всё простила бы. Зря всё же позвонила в милицию, надо бы сначала поговорить с ним, после того как застала их голенькими. Постращала бы милицией: мол, смотри, когда пятнадцать суток схлопочешь, из начальников вытурят. О-о-й, ну зачем же я сразу за телефон?! Да ещё женой представилась. Вдруг ему скажут, что это я натрезвонила? Да нет, не должны; там же не идиоты, думаю, сидят. Нет, не скажут».
Мало-помалу успокоившись, Галина встала и пошла на кухню подогревать суп. А заодно выпить рюмочку.
Однако за рюмкой она опять вернулась к мыслям о муже. «Чего вот детям-то сказать? Прямо в лоб им ляпнуть, что отца посадили? Перепугаются бедные. Чего же сказать-то им? Вот ведь задача. Ну, кругом невпротык».
Наконец Галина решилась – собрала на кухне детей, помолчала и скорбным голосом начала:
– Дети, отца-то нашего в тюрьму посадили… Двенадцать миллионов рублей и семь тысяч долларов у него на работе нашли. Уж как они к нему попали, не знаю, милиция сейчас разбирается.
Сын и дочь слушали, широко раскрыв глаза. Не завизжали, не заплакали. Слушали.
– А отца надолго грозят посадить, – продолжала Галина. – Ума не приложу, откуда он такие деньги пригрёб? Машину до этого купил, в дом разного натаскал…
Об однокомнатной квартире умолчала: незачем детям об этом знать. «Надо и Дуське сказать, чтобы не проговорилась».
Дети с большим вниманием выслушали мать и, молча, поникшие разошлись по своим комнатам. Правда, сын на пороге остановился и спросил:
– Ма, а на следующий год за учёбу, где денег возьмём?
– Где возьмём, – пожала плечами мать, – дворниками устроимся, подрабатывать будем.
Утаила она, что нашла крупную сумму денег в отцовских штанах. «Ничего, пусть начинают приобщаться к труду, от этого ещё никто не умирал. Вон какие упитанные, женихаться каждый день горазды. А учиться и заочно можно, если тяга не пропадёт».
Проводив детей задумчивым взглядом, Галина с облегчением перевела дух, словно пудовый камень с души свалила. «Почему такая лёгкость, откуда? – удивилась она. – Как будто железный панцирь с себя сбросила. Неужели муж давил, сковывал, а теперь, когда его нет, новая, вольная жизнь началась?»
Почувствовав себя свободной, упорхнула в свою комнату. Раздевшись