Я сжал Наташкину ладонь – Мы справились, всё кончено, туда! – и потянул к огороду.
– Нет! – она притянула меня и впилась в губы. Отстранила и заглянула в глаза – Они ждут меня, я не могу – и шагнула в сказку.
Сделав несколько шагов, обернулась: её губы кривились. По растерянному взгляду, я понял: Наташка не видит меня.
Я не колебался. Просто всматривался в её лицо и когда экран исчез – шагнул в огород.
Глава третья. Возвращение в Тридевятое
Я огляделся: всё тоже небо, затянутое тучами и низко нависшее, всё тот же мир, ни в чём, ни на йоту не изменившийся. В очередной раз вселенский обман и ложь одержали победу над рассудком, над знанием, над здравым смыслом.
Я воткнул вилы в землю и присев, стал выбирать из кустов картошку.
…
В тот день, сынишка, набегавшись и наигравшись, уснул, едва я начал рассказывать ему сказку. Поправив одеялко в кроватке и прикрыв дверь детской, я ушёл в спальню.
Жена спала, разбросавшись на кровати и я осторожно прилёг в ногах, положив руки под голову.
Спать не хотелось и, уставившись в потолок, стал вспоминать Тридевятое.
Вдруг потолок поплыл по кругу и исчез. Вместо потолка возникла вращающаяся чёрная воронка, в которую меня стало засасывать. Я погружался в воронку и погружение сопровождалось гулом низкой частоты, нараставшим по мощности.
Запоздало шевельнулся страх…
Шум стих. Воронка исчезла.
Я стоял на крыше Наташкиного дворца. Сияло солнце, день был в разгаре.
Черепичная крыша нагрелась, и я переступил, сообразив, что босиком и одет в шорты и тельняшку.
Я огляделся: стражи на воротах не было, по улице деревни бегали ребятишки, а на поляне, где я боролся с Настасьей, Черномор наблюдал за тренировочным боем четырёх молодцов.
Меня никто не заметил, и я полез в трубу, чтобы спуститься в опочивальню.
Спускаться на землю и заходить во дворец через крыльцо и дверь я не решился, полагая, что меня здесь давно уже забыли.
Спускался очень медленно и бесшумно, останавливаясь и прислушиваясь. Но, было тихо.
Перед тем, как опуститься в камин, я ещё раз прислушался.
Тишина. И спрыгнул в камин.
Окна были зарешёчены, ставни открыты. Постель разобрана и смята, как будто только что встали. Дверь закрыта.
Я выбрался из камина. В опочивальне никого не было.
Только теперь я осознал, в каком нелепом положении нахожусь.
«А если и Наташка забыла обо мне? А если Наташки здесь уже давно нет и правит другая или, что ещё хуже – другой? А вдруг Наташка обзавелась царём?»
Перед глазами вставали картины моего пленения, пыток и жестокой, и мучительной казни на колу.
«Ооо,