Так как в больнице я нахожусь уже долго, мне частенько приходится переходить из отделения в отделение, менять палаты. В тот вечер мне тоже пришлось переехать в новую палату и познакомиться с новыми соседками. Вечером мы как обычно приготовились ко сну. В десять в больнице был объявлен отбой, свет был выключен во всех палатах, и только я, совсем независящая от света, ходила туда-сюда. Я повесила полотенце на край кровати, на ощупь перебрала содержимое своей косметички и хотела было уже ложиться… Но тут началось ЭТО. За окном вдруг что-то бахнуло и взорвалось. От страха я присела, пытаясь понять, что это, но вдруг взрыв повторился, загрохотало ещё раз и ещё… – это была целая череда взрывов, и я, наконец, поняла, что это!
– Ложись! – закричала я и бросилась на пол. Неужели опять? Неужели и здесь война?! За окном всё свистело и грохотало. – Под кровать! В укрытие! – Я заметалась по полу. Взрывы слышались недалеко от нас, если осколком разобьют окно, нас перережет стёклами!
– На пол! На пол быстрее! – орала я, пытаясь залезть под кровать. Сначала мне казалось, что я слышу испуганные крики девочек, но потом я поняла, что это совсем не крики, это… смех! Истерично громкий смех раздавался в комнате, и я не понимала его причину… Интересно, над чем они смеются?! Неужели они не понимают, какая опасность им грозит?
– Вы что, сдохнуть хотите?! – заорала я, и на наши крики в палату вбежала медсестра.
– Кто кричит? Что вы тут устроили?
– Ирина Викторовна, эта девочка ненормальная! Она салюта боится! Под кровать полезла!
– Салют? Так это был всего лишь салют? – наконец поняла я… Горькая обида накрыла меня с головой. Мне даже из палаты пришлось выйти. Мне было так больно, так неприятно… Да кого же из меня сделала эта война?!
– Лесенька! Олеся! – слышу я вдруг издалека, и моё сердце радостно сжимается. Так как я теперь распознаю мир только по звукам, то и людей я «вижу» по голосам. А этого человека я «видеть» очень рада!
– Лида! – я нащупываю палку, иду на знакомый голос.
– Ну как ты? Успокоилась немного после вчерашнего? – интересуется она.
– Да какой там успокоилась! – я готова произнести долгую и гневную речь. – Они ведь даже не извинились! Я-то думала, стреляют, а это всего лишь салют оказался… А я ведь не вижу его… не вижу… Мне так плохо, так неприятно, так стыдно…
– Лесенька, перестань сейчас же плакать, тебе не должно быть стыдно, – пытается успокоить меня Лида, – ты же ничего плохого не сделала.
– Но они теперь так и будут надо мной смеяться! Давай попросим, чтобы меня в другую палату перевели? Они злые и глупые… Ненавижу их!
Лида молчит. Она не говорит ничего, просто прижимает меня к себе, гладит по голове, и я потихоньку успокаиваюсь.
– А хочешь, в парк пойдём? – слышу я наконец-то её тихий голос.
Узнавать её по голосу я начала уже в самый первый день моего пребывания в больнице.