Продано! Искусство и деньги. Пирошка Досси

коллекционеры спешат последовать его примеру. Выпуски ценных бумаг – от консервативного «Всеобщего натюрморта» и спекулятивной «Привилегированной обнаженной натуры» до крайне рискованных «Оторванных» – следуют один за другим. Когда Метрополитен-музей разместил на бирже картину Рембрандта «Аристотель, созерцающий бюст Гомера», инвесторы принялись отрывать акции с руками. Курсы взвились до астрономических высот, стремительно набирающая скорость лавина алчности и жажды наживы неудержимо катилась к экономической катастрофе. Все закончилось в черный четверг искусства, когда рынок полностью обрушился. То, что то гдашним читателям казалось вызывающим дрожь вымыслом, сегодня воспринимается предвосхищением нынешних спекуляций на рынке искусства.

      Прошло сорок лет. 2005 год не мог начаться лучше. Он даровал Даниэлю Лёбу выгодную сделку. Двумя годами раньше этот менеджер хедж-фонда совершил необычное вложение капитала. Блестящее чутье Лёба на «купи-придержи-продай», позволившее ему стать одним из лидеров в отрасли, подтвердилось и в новой сфере инвестиций. В январе он нашел покупателя. Получил прибыль в пятьсот процентов и заработал миллион долларов. Вопреки обыкновению, Лёб имел дело не с акциями или займами. На этот раз он продавал живопись. Покупателем была лондонская галерея британского коллекционера Чарльза Саатчи. Картина принадлежала кисти немецкого художника Мартина Киппенбергера[3]. Стивен Коэн тоже успешно встретил новый год. Он как раз взял верх в соревновании с галереей Тейт, приобретя у Чарльза Саатчи помещенную в формальдегид тигровую акулу работы Дэмиена Херста. Улов достался одному из самых высокооплачиваемых менеджеров хедж-фонда с годовым окладом в 650 миллионов долларов и обошелся ему в 8 миллионов.

      У каждой эпохи свои коллекционеры. В эпоху глобализированного капитализма менеджеры хедж-фондов стали активнейшими продавцами и покупателями мира искусств. Они конкурируют в том, что называют wall power, – в ценовой мощности покупаемых произведений. Искусство для них не просто трофей. Искусство для них – это продолжение спекуляции, то есть их профессии. Со своими немыслимыми денежными ставками в сотни миллионов долларов они способствуют росту цен на современное искусство. Это не является непреднамеренным побочным эффектом их увлечения искусством. Там, где другие видят искусство, фондовые менеджеры видят обширный рынок, созревший для «купи-продай-перепродай». Они усиленно инвестируют в одного, двух или трех художников и развертывают позиции. Они подхлестывают цены и избавляются от объектов вложения капитала путем выгодной продажи или дарения, уменьшающего налоговое бремя и дающего возможность стать попечителем какого-нибудь престижного музея.

      Большинство спекулянтов искусством торжественно заверяют, что их интерес вовсе не связан с деньгами, а диктуется исключительно страстью. Другой вопрос, страсть ли это к искусству или к спекуляции искусством. Во всяком случае, они проникаются всё большей страстью именно к современному искусству. Один из коллег Лёба объясняет это тем, что только имея дело с