«Я трус! – с ужасом подумал Вовка. – Я боюсь спуститься к воде».
Он думал так, он ругал себя всеми словами, а сам медленно, понемножку, совсем понемножку спускался. Потом наконец присел и коснулся рукой обледенелого боцманского бушлата. Сукно показалось ему стеклянным. Таким же стеклянным показался ему обледеневший затылок боцмана. «Зачем я тяну за хлястик бушлата? Он сейчас оборвется».
Хлястик правда оборвался.
Не мог Вовка вытянуть из воды такое грузное тело.
Тогда он сел рядом с полыньей и заплакал. «Подлодка это была! А я видел перископ… Видел и не предупредил… Боялся – смеяться будут…»
Вовка плакал и никак не мог оторвать глаз от черной неподвижной воды.
Там внизу, думал он, под черной водой лежит сейчас на грунте чужая подводная лодка. Там внизу чужие матросы поздравляют с победой Шаара или Мангольда, Карла Франзе или Ланге; они, думал Вовка, пьют сладкий горячий кофе и посмеиваются над несчастным тихоходным буксиром, так сильно дымившим своей нелепой черной пузатой трубой. «Нет! – решил. – Не могли фашисты потопить буксир! Отбился от них «Мирный», ушел в мощные льды! Вон ведь ледокольный пароход «Сибиряков» не испугался целого линкора, пошел со своими пушечками против орудий главного калибра… И погиб… – вспомнил Вовка. – Геройски, но погиб…»
– Белый!
Но Белому было не до Вовки.
Белый настороженно обнюхивал плоский, валяющийся недалеко от полыньи ящик.
– Белый! – утирая слезы, крикнул Вовка. А сам уже бежал к ящику, отдирал картонную крышку. Шоколад! Настоящий «Полярный» шоколад! Вовка такой уже пробовал. Однажды, до войны, забежал к Пушкарёвым знаменитый друг отца – радист Кренкель. Маме, как всегда, цветы, Вовке – плитку шоколада. Вовка хорошо запомнил: «Полярный». А Кренкель устроился на диване и, посмеиваясь, рассказывал отцу о своей давней поездке в Германию. В тридцать первом году Кренкеля пригласили участвовать в полете дирижабля «Граф Цеппелин». Забыв о шоколаде, Вовка ждал всяческих приключений – ну, понятно, взрывы в воздухе, война в эфире. Но у этих взрослых всегда все не так! Кренкель не столько о дирижабле говорил, сколько о польской охранке-дефензиве. Эти дефензивщики, почему-то обижался Кренкель, отобрали у него журнал «Огонек» и газету «Известия», а во-вторых, все, как один, походили на генералов – так лихо звякали шпоры, так воинственно топорщились усы, так ярко вспыхивали под солнцем обведенные медными полосками края роскошных конфедераток!
Оглядываясь на полынью, Вовка положил в карманы несколько толстых шоколадных плиток. Это он угостит маму, угостит полярников. «Вот как удачно получается, – глотая слезы, думал он. – Сам приду, Белого приведу, да еще принесу шоколад». Теперь он почему-то твердо знал: не мог погибнуть буксир «Мирный»! Капитан Свиблов не из таких! Капитан Свиблов самый осторожный капитан на Севере. Ударили они по подлодке из спаренных пулеметов, заставили нырнуть в море, а сами ушли в бухту Песцовую…
О боцмане Хоботило Вовка старался не думать.
Присутствие боцмана Хоботило рушило все его мысленные построения.
Он