Итак – Будапешт. Когда строительство телефонной станции было закончено, я надеялся, что меня оставят в ней работать. Я собирался сочетать обслуживание оборудования с научной работой. В то время телефонное оборудование было примитивным и нуждалось в постоянном присмотре, поэтому лишние руки всегда были нужны. К тому же я помнил слова Антала относительно того, что Пушкаш будет держаться за меня не только руками, но и зубами. Но Пушкаш поблагодарил меня за то, что я сделал, выдал мне премию и сказал, что компания в моих услугах больше не нуждается. Я попросил дать мне рекомендацию. Пушкаш спросил, есть ли у меня на примете какое-либо место, я ответил, что нет, и тогда он предложил мне отправиться в парижское отделение Континентальной компании Эдисона, где требовались инженеры-электрики.
Париж! В то время для меня это слово звучало как музыка, как волшебное заклинание! Я мечтал о том, чтобы когда-нибудь побывать в Париже, городе, пропитанном историей и культурой, а тут мне предлагают там работать. И где? В компании Эдисона, который был тогда моим кумиром. Французы были для нас, сербов, олицетворением свободы. Французы, в отличие от австрийцев, не угнетали другие народы[44].
Дело решилось еще в Будапеште. Пушкаш телеграфировал в Париж и на следующий день получил положительный ответ. На прощание он на правах друга семейства покровительственно похлопал меня по плечу, для чего ему пришлось встать на цыпочки, и сказал: «Вы будете всю жизнь вспоминать меня с благодарностью». Я часто вспоминаю Пушкаша, но с иными чувствами. Лучше бы он не принимал участия в моей судьбе, а ограничился тем, что просто бы написал мне рекомендацию. Но тогда я был сам не свой от счастья.
Города, как и люди, имеют характер. Я уверен в этом, и не надо считать меня сумасшедшим. Характер города складывается из характеров населяющих его людей. Нью-Йорк сух и деловит. Париж немного безрассуден. Будапешт – незлопамятен. Несмотря на мою нелюбовь к Будапешту и стремление как можно скорее уехать, этот город на прощание сделал мне своеобразный подарок, о котором я уже писал. Во время прогулки с Анталом в моем мозгу вдруг возникла схема двигателя переменного тока. Невозможно описать чувства, которые я тогда испытал. Это был настоящий подарок, озарение, ниспосланное свыше, а не результат работы моего ума. Очень хочется еще хотя бы раз испытать нечто подобное, перед тем как покинуть этот мир. Было бы замечательно увидеть подробную схему той установки, над которой я сейчас работаю. Но я знаю, что не увижу ее. Озарения всегда касались того, о чем я иногда думал, но над чем непосредственно не работал. Они, как подарки, всегда неожиданны.
Антал не поверил в то, что меня вдруг озарило. Он подумал, что я нарочно устроил «спектакль», для того чтобы разыграть его. Розыгрыши и шутки никогда не были моей стихией, а уж до