Милка была белобрысая и загорелая, с вечно разбитыми коленками и яркими голубыми глазищами. Девчонка целыми днями ходила за коровьим стадом вместе с Генкой и дедом – говорила, что переживает за своего черно-белого теленочка: очень уж он шебутной, но притом крохотный и слабенький, как бы взрослые коровы его не обидели. Милка без конца рассказывала странные истории, а еще дергала цветы из земли и «плела веночки», то есть соединяла вместе много-много мертвых цветов, а потом зачем-то носила их на голове. Генка поначалу испугался, когда девчонка принялась рвать цветы, но дед ее не остановил, и сирена озеленатора не завыла, и вообще ничего не произошло.
Черно-белый теленок действительно был бестолковым и все норовил отбиться от стада. Но Генка подозревал, что Милка ходит за ними не из-за теленка, а от скуки и от любопытства. А что подозревал дед – никто не знал. Он только косил хитрым глазом и усмехался в седые усы.
Генка, слушая краем уха Милкин рассказ, дергал яркие зеленые травинки. Ему понравилось, что траву можно срывать и за это ничего не бывает. Что трава не заканчивается, ее еще много-много, сколько ни выдернешь, сколько коровы ни съедят – меньше как будто и не становится. Зеленые холмы с редкими деревцами раскидываются так далеко, что не видно конца, и запах над ними стоит свежий и горький, и кузнечики в траве стрекочут, и бабочки-шмели летают – самые настоящие, а не проекция! Просто так летают, на воле! А с другой стороны – лес, такой большой и густой, словно его никто не сажал, а он сам вырос давно-давно.
– Тогда пошел Иван искать свою стрелу и пришел в болото. А там сидит лягушка-квакушка, держит стрелу в роте. И говорит Ивану человеческим голосом…
Вообще-то Генка часто слышал от родителей похожие истории: как айженилка кому-то нашла хорошую пару далеко-далеко, так что этому кому-то пришлось тащиться в другой город, чтобы «сочетать свою судьбу» или как-то так. Генка тогда не очень прислушивался к разговорам родителей, а теперь – к щебету Милки. Она вечно рассказывала какие-то ужасы и называла их словом «сказки», и смотрела на Генку так, словно он должен был что-то от этого понять. Но на сей раз почти понял, о чем говорит Милка, и бросился прояснять ситуацию.
– И почему айженилка отправила его к лягушке?
– Кто направил? – Милка нахмурила выгоревшие бровки.
– Ну, эта… как ты ее назвала…
– Стрела!
– Ну пусть стрела. Почему она направила этого Ивана к лягушке? Она поломанная была?
– Кто поломанный?
– Да стрела эта! – начал сердиться Генка.
– Не поломанная она была, она нормальная была, ты дальше не дослушал! Это