Обри аккуратно закрыл окна и произнес:
– Ушел спать.
– На кого же ты только что кричал?
– Я?
– Не дурачься! Кто тебя обижал?
– Никто, милая. Я – роза Шарона и лилия долины, кто посмеет меня обидеть?
Фелисити нетерпеливо топнула ножкой.
– Озорница! – усмехнулся Обри и нагнулся за лопатой, лежавшей на треснувшей крышке журнального столика. – Полагаю, до тебя докатились слухи, сотрясающие деревню? – поинтересовался он.
– Про убийство? Обри, я прибежала к тебе именно из-за этого. Знаешь нашу свалку?
– Остатки средневековой Англии? Плюсквамперфект от слова «зловоние»! Стоит пройти мимо – и потом не знаешь, куда деваться от запаха. Как же мне ее не знать!
– Согласна, пора с ней что-то делать, – поморщилась Фелисити. – Но на сей раз она превзошла себя!
– Невероятно!
– Молчи и слушай. Мне приходится туда наведываться, потому что у Мэри Кейт Мэлони привычка выбрасывать еду, когда я ослабляю бдительность, а мы, между нами говоря, не можем себе позволить расточительность. Не говоря ни о чем другом, это просто нехорошо. И вот на самой свалке я нашла чемодан с инициалами Руперта Сетлея. Я почти уверена, что это тот самый чемодан, какой он одалживал отцу, когда мы ездили отдыхать в прошлом месяце.
– А Мэри Кейт его по-соседски вернула?
– Не знаю. Я думала, отец сам его вернул честь по чести. Меня другое пугает… – Фелисити нахмурилась. – Внутри чемодан в пятнах крови.
Не думая, что разбудит мать, не думая вообще ни о чем, кроме услышанного от Фелисити, Обри присвистнул:
– Вот это да! – Он и сам успел нафантазировать всяких ужасов, но чтобы такое…
– Представляешь? – Фелисити сама была ни жива ни мертва, хотя не собиралась свистеть. – Не хватало вырытой Джимом могилы, так еще это!
– Что? – ахнул Обри.
– Я тоже была прошлой ночью в лесу. Вышла прогуляться… – стала объяснять Фелисити. – Видела, как он за тобой гнался.
– Понимаю, значит, нас теперь на этот секрет двое. Тем лучше! Ты знаешь, что здесь полдня рылась полиция?
Она вытаращила глаза.
– Не могу поверить, чтобы Джим… – выдавила она. – На такой ужас он не способен. Скажи, Обри, – Фелисити взяла его за руку, – что тут происходило перед моим приходом?
– Я нагнал на этого болвана страху! Теперь понимаю, что мой вопрос о Руперте был равносилен обвинению в убийстве. Вышло неуклюже. Одно дело молча подозревать, и совсем другое – заявить о своих подозрениях, даже в самых обходительных выражениях.
– Естественно. Он на тебя разозлился?
– Наверное, если решил обрушить мне на голову свою лопату, – весело ответил Обри. – Но я мастер бега с препятствиями. У меня с детства большой опыт.
Фелисити содрогнулась и по-матерински погладила его по темноволосой голове, чтобы убедиться, что она цела.
Среда 25 июня длилась еще только двенадцать минут, когда миссис Брайс Харрингей проснулась,