Однако заметим, что в своей основе нечто подобное можно найти в светах «личного письма» многих памятников средневековой живописи. Но в росписи 14 08 г. встречается такое свойство построения белильных светов, которое требует особого объяснения. Важно понять, что тонкие и нематериальные мазки светов, написанные чистыми белилами, были неконтрастны слою охристой моделировки (плавки-охрению), также насыщенной белилами, вмешанными в чистую, беспримесную золотисто-желтую охру основы. Технически все три «телесных» слоя можно воспринимать как проявление различной степени насыщенности белилами охры основного, фонового слоя. Но в таком «художественном» контексте, как образы владимирских росписей, эта техника давала простор для мистического толкования художественного результата: освещенность, пронизанность светом земляной желтой охры – акт одухотворения «персти земной». В то же время света были положены на стыке нижней охры и слоя разбеленной охры, одновременно объединяя и противопоставляя их – объединяя светом, но отличаясь от желтого колорита охры своей беспримесной белизной. В руках художников это были не просто три различные стадии моделировки, это были стадии «воплощения» лика, одухотворения и просветления человеческой плоти. Между этими стадиями проходило особое «таинственное» время – время «появления – проявления» одного слоя, нанесенного поверх другого, не только путем насыщения вещества нижнего слоя белилами (светом!), пока те не начинали преобладать на поверхности верхнего слоя, демонстрируя безраздельное свечение, но и «необъяснимое» вневременное излияние его, от соприкосновения с которым форма и проявляется во всей ее полноте.
В основе этого приема лежала глубоко продуманная и прочувствованная сердцем идея о преображении, об обожении человека в его целостном телесном составе, о «плотяности света», который «проступает» в ликах святых, насыщает и просветляет их. Это – образ просветленного человечества, вступающего в конце времен в «Царство будущаго века». Владимирские фрески, кроме того, заостряли внимание еще на одной грани человеческого образа: сама человечность, ее изначальная плотяность, благодатно сотворенная из «персти земной», пронизанная благодатным светом, сама излучала свет.
Интересно, что на Руси в ранний период становления христианства, судя по обилию стенных росписей, икон и книжной миниатюры домонгольского периода, написанных приемом со светлыми прокладками-санкирями, это живописное решение было крайне привлекательно. Мало того, что молодой православный народ на опыте «осваивал» в красках многовековую богословскую премудрость, доставшуюся ему от Византии, – он выбрал самое яркое и гармонически цельное