Никто не видел, как он вытащил ее из машины, никто не видел, как он понес ее вглубь пустоши, заросшей высоким бурьяном. Никто не видел, как он уложил ее на землю поодаль от зарослей, а сам пропал из виду, опустившись на колени.
Копал он медленно, глубоко вонзая лопату в мягкую землю. Яркое солнце лило жаркий свет на маленькую полянку, и воздух плавился, будто собранный вогнутым зеркалом. Струйки пота сбегали по щекам и лбу Невилла, пока он копал, а перед глазами все плыло, как при головокружении. Запах свежевскопанной земли, горячий и едкий, щипал ноздри.
Наконец яма была готова. Он положил лопату и снова опустился на колени. Его тело содрогалось, лицо покрылось испариной. Ему страшно было заканчивать свой труд.
Но он знал, что медлить нельзя. Если его увидят, то придут и расправятся с ним. Плевать, пусть его застрелят. Но тогда ее сожгут.
Он поджал губы. Нет.
Со всей нежностью и осторожностью, на какие он только был способен, Невилл опустил ее в неглубокую могилу, следя за тем, чтобы она не стукнулась головой о землю.
Выпрямился, поглядел на недвижное тело, зашитое в одеяло.
«В последний раз, – подумал он. – Больше ни поговорить, ни поцеловать. Одиннадцать чудесных лет закончились в наспех вырытой яме. Нет, – вздрогнув, приказал он сам себе, – на это времени нет».
Бесполезно. Окружающий мир искривился, замерцал за пеленой слез, набежавших на глаза, пока Невилл онемелыми пальцами трамбовал горячую землю над ее недвижным телом.
Полностью одетый, Роберт Невилл лежал на своей постели, пялясь на черный потолок. Он был полупьян, и темнота вращалась, как колесо с ободом из светляков.
Правая рука, нерешительно потянувшись к столу, смахнула бутылку. Он слишком поздно дал пальцам приказ сомкнуться. Невилл расслабился и продолжал лежать в ночной тишине, слушая, как виски с бульканьем льется из горлышка бутылки на пол.
Нечесаные волосы зашуршали о подушку, когда он покосился на будильник. Два часа утра. Два дня назад он похоронил ее. Два глаза смотрят на часы, два уха ловят электрический гул механизма, измеряющего время, две губы закушены, две руки лежат на одеяле.
Он попытался выбросить эту непрошеную теорию из головы, но внезапно весь мир, казалось, рухнул в ловчую яму двойственности, пал жертвой двоичной системы. Две ушедшие, две кровати в комнате, два окна, два комода, два ковра, два сердца, которые…
Грудь Невилла наполнилась ночным воздухом, подержала его в себе, потом вытолкнула и резко опала. Два дня, две руки, два глаза, две ноги, две ступни…
Роберт Невилл сел и спустил ноги с кровати. Ступил в лужу виски и почувствовал, как носки намокают. Жалюзи дребезжали от холодного ветерка.
Он уставился в темноту.
«Что у меня осталось? – спрашивал он себя. – Осталось ли хоть что-нибудь?»
Устало поднялся и зашлепал в ванную, цепочка мокрых следов потянулась за ним. Подставил лицо под струю воды и ощупью нашел полотенце.
Что