Столице бешеной упрёк —
Тянула призрачный свой срок.
ХII
Когда проснулся я, светало,
Еще метались по стене,
Как бы в колодезе на дне,
Ночные тени; было мало
Так звуков в воздухе пустом,
Что весь, казалось, вымер дом.
Оделся я и вышел в сени,
Чтобы отдать природе долг.
Ты, мой читатель, без сомнений,
Сам понимаешь в этом толк.
XIII
Уже застегивая зиппер,
Своих дорожных старых брюк,
Я увидал её. За липой
Она стояла молча. Вдруг
Она шагнула на тропинку
Я был смущен – не без причин
Но все же справился с ширинкой.
И, по обычаю мужчин,
Я рассмотрел её вполне
В колеблющейся тишине.
XIV
Невысока. Тонка, как ласка.
На тонких ножках черный стрейч,
И черная же водолазка;
Прямые волосы до плеч,
Блестящие, прямой пробор.
Котурны на большой платформе.
Стандартный девичий набор.
Теперь все в этой униформе.
Огромные из-за ресниц
Глаза; а взгляд то вверх, то вниз.
ХV
Тот взгляд ловил я увлечённо,
Но так ни разу не поймал.
А бледного лица овал,
И подбородок заострённый,
Все время мне напоминал
Актрис из фильмов Тарантино.
Они мне нравились сперва,
Но в них одни и те ж слова,
Одна особая рутина.
И мне теперь уже не люб
Болезненный кармин их губ.
ХVI
« – Привет». Она не отвечала,
Стояла, голову склонив
Чуть набок, губку закусив,
« – Возможно, с Вами мы встречались
В Москве? Знакомо мне лицо,
Мне кажется, я помню даже,
Вас в ЦДХ, на вернисаже,
Да, я Вас видел – с молодцом
Каким-то…» – нес я всякий вздор,
Начать пытаясь разговор.
ХVII
Ах, эта вечная задача,
Как их подвигнуть на контакт,
Чтобы два сердца бились в такт;
Мы это делали иначе…
А ныне молодые волки
Живут в больном полубреду,
И с русской речью не в ладу:
Безумных шёпотов восторги,
Признаний тайных милый лад
Им заменил видеоряд.
ХVIII
Но нет, галантному искусству
Знать, умереть не суждено, —
Повеет в воздухе весной,
И романтическое чувство
Опять зовет, опять пьянит…
И молодость к тому влекома,
Что гонит вечером из дома,
Чем полнятся девичьи сны,
О чем теперь поет порой
Убогий Ляпис Трубецкой.
ХIХ
Девице я болтал о разном
Ещё с лишком минуты две
Смотрел в лицо ей томно, страстно,
Одно молчание в ответ.
На выручку пришла мне тётка:
«Мария,