Росмерcхольм. Генрик Ибсен

ожидали – выйдет нечто крупное!

      Росмер (тихо). Во всяком случае, у него хватило мужества прожить жизнь по-своему, своим умом. И это уже немало, по-моему.

      Кролл. Что? Жить, как он живет! Подумаешь, чего доброго, он в состоянии вскружить тебе голову еще раз.

      Росмер. Ну нет. Теперь я уже выяснил себе все, сам разобрался по всем статьям.

      Кролл. Дай бог, чтобы так, дорогой Росмер. А то ты крайне податлив на всякое постороннее влияние.

      Росмер. Давай сядем и поговорим.

      Кролл. Давай.

      Садятся на диван.

      Росмер (помолчав). Как по-твоему, хорошо у нас, уютно здесь?

      Кролл. Да, здесь теперь стало очень хорошо, уютно – и мирно. У тебя завелся настоящий домашний очаг, Росмер. А я свой потерял.

      Росмер. Дорогой Кролл, не говори так. Что теперь разрознено соединится вновь.

      Кролл. Никогда, никогда. Ядовитое жало останется. По-старому уж никогда не будет.

      Росмер. Послушай, Кролл, вот мы с тобой были близки много, много лет. Мыслимо ли, по-твоему, чтобы наша дружба порвалась?

      Кролл. Я не знаю ничего такого в свете, что могло бы порвать ее. С чего тебе это пришло в голову?

      Росмер. Да вот, ты придаешь такое решительное значение единству во мнениях и взглядах.

      Кролл. Ну, да, но ведь мы же с тобой почти едины во взглядах. В главных, коренных вопросах, во всяком случае.

      Росмер (тихо). Нет. Этого нет уже.

      Кролл (готовый вскочить). Что такое!

      Росмер (удерживая его). Нет, сиди. Прошу тебя, Кролл.

      Кролл. Да что же это такое? Я тебя не понимаю! Выскажись прямо!

      Росмер. В душе моей новое лето. Я обрел новый, юношески свежий взгляд на жизнь. И вот я пришел туда же…

      Кролл. Куда же, куда?