И волнуете трелями душу,
Под утро лишь я засыпал,
Так всю ночь можно слушать,
Любовный и сладкий хорал.
Вот бы вдруг породниться
И хором заливисто петь,
Ведь порой словно птица,
Готов я за вами лететь.
Опять без сна
Светят редкие окна,
сомкнули глазницы машины,
Вкруг притихших стоянок
вновь трели ведут соловьи,
Час второй, тьма сгустилась,
лишь только встревожено шины
Прошуршат, унося экипажи
в неясные дали свои.
Влажно дышит и медленно
Раменка кружит сырая,
Отходя ото дня, сор смывая
прожитых пустячных забот,
И шумит на откосе
и соками бродит трава молодая
На пригорке притихшем,
к земле быть поближе зовет.
Я ночной шалопут, что поднялся
с полночным весенним призывом,
Пробудился чуть свет,
строфы тянут из теплых перин,
Мне бы жить – не тужить,
по проселочным тропам
бродить пилигримом
И сонеты слагать
языком всем понятным, простым.
Пусть в бездонной дали
примелькается звездочка где-то,
Робкий лучик скользнет,
сквозь завесы быть может дойдет,
Я пишу в одиночестве,
молча и жду без ответа,
Это голос весны
каждой ночью в дорогу зовет.
Вновь смыкаются веки,
глаза прикрывая устало,
И кончается рифма,
что прочим совсем невдомек,
Пролетит эта ночь,
оглянешься – ее и не стало,
И возникнет другая
в означенный временем срок.
Вновь разбудит всем снам вопреки,
примостится поближе,
Словно мыши шмыгнут по постели,
чтоб тайно пробраться в мой дом,
И сомнамбулой встану в тиши
и сквозь сон вновь услышу,
Как стихи потаенно
зажгутся сквозь темень огнем.
Весенняя жалоба
Ты, вселенская древняя ночь,
Чертишь звездами смыслы
в небесных скрижалях,
Потаенными тропами
бродит в неведомых далях,
Тот, кто каждому в силах помочь,
Объяснить и озвучить
неясные смыслы,
По ночам, что так часто
вторгаются в мысли мои,
Когда трелью любовной
исходят в садах соловьи.
Погруженные днем
без конца в суету бытия,
Чем подавлена часто нестойкая воля моя:
Неизбежными встречами,
звоном пустых разговоров,
Словно кто-то чужой
подсылает втихую мне вора,
Что крадет столь бесценное время
для мелких страстей.
Отогнать бы, забыть их,
ненужных, нежданных гостей,
Занавесить бы душу
ковром-невидимкой,
Чтоб