– Если человек вышел в путь с завязанными глазами, – покачал головой старый еврей, – то он непременно разобьет себе голову. Ты жил в Европе и не можешь не знать, что тамошние евреи боятся революций, что они стремятся к ассимиляции с тамошними народами и ни в коем случае не поддержат вас, ибо издавна существует вражда между сефардами и ашкенази. – И оба внимательно глянули на сидящего на краешке дивана Ермилова.
Но Ермилов и носом не повел, будто ничего не слышал и не видел.
– Може-ет, товагищ солдат, я извиняюсь, хотят отдохну-уть? – поинтересовался старый еврей, прикрывая рукой свою бороду.
– Вы ко мне? – спросил Ермилов и приставил к уху ладонь, как будто бы у него было неладно со слухом. Затем пояснил: – Контуженый я, господа-граждане. Снаряд германский рядом взорвамшись, дружка мово, Кубышкина Хфедора, наповал, а я с тех самых пор и маюсь. Бяда-а…
– Ничего, ничего, – утешил Ермилова старый еврей. – Пгойдет уже со вгеменем. Все пгоходит. Я, извиняюсь, так только интегесуюсь до вас, чтобы вам удобнее было.
– Ась? Ну да, конешное дело, вы люди ученые, как же. Мы понимаем, не без понятиев…
Евреи перестали обращать на него внимание, но с немецкого перешли на французский: видать, очень не хотели, чтобы посторонние люди знали о том, какие сомнения терзают их души. Но Ермилову несколько лет, проведенных на Западе, на кое-что открыли глаза в так называемом еврейском вопросе. Во всяком случае, на грядущую всемирную социальную революцию распри среди восточных и западных евреев не могли оказывать решающего влияния. Более того, сама революция, если верить Марксу, поможет евреям избавиться от своих заблуждений.
– Тот факт, что вы объявили красный террор, придали ему силу законности, рано или поздно обернется против нас, – продолжил старый еврей. – Если не сегодня, то завтра-послезавтра. Виданное ли дело, заявлять, как сделал это Зиновьев, что надо уничтожить девяносто процентов русского народа, чтобы на его костях построить коммунизм с оставшимися десятью. И что это будут за десять процентов? Самое ничтожество.
– Вы преувеличиваете, рабби. Девяносто – это слишком, это для красного словца. Или просто оговорка. Но тех, кто встанет на пути нашего дела, мы уничтожим без всякого сожаления. Именно поэтому евреи России и должны сплотиться с рабочими других наций, чтобы решить эту трудную, но необходимую всемирную задачу. Что касается сефардов, то и здесь, рабби, вы преувеличиваете. Ассимилируются те, кто имеет