В арсенале Цитадели Пиппин облачился во все черное с серебром. Теперь на нем была черная кольчуга, черный же шлем с крыльями по бокам и серебряной звездочкой в налобье. Кольчугу спереди прикрывал шитый серебром нагрудник с изображением цветущего дерева. Длинный широкий плащ дополнял одеяние. Прежнюю его одежду убрали, позволили оставить только серый лориенский плащ, но с условием не носить его на службе. Новый наряд был роскошен, но Пиппин стеснялся его. В довершение к этому ему так надоел постоянный сумрак, что настроение совсем испортилось.
А сумрак сгущался. С востока, из Страны Мрака, ветер пригнал тяжелую тучу. Она словно придавила Город. Воздух на улицах был душным и неподвижным, как вода в болоте. Вся долина Андуина замерла в ожидании бури.
Пиппин освободился только к вечеру. Желудок повлек его на поиски обеда. По счастью, в столовой он встретил Берегонда, только что вернувшегося с Пеленнорских полей. Они вместе поели и отправились на стены, туда, где проводили время вчера.
Был час заката, но солнце не могло пробить плотный заслон туч. Только в последний миг над Морем сверкнул его прощальный луч. Именно в этот миг Фродо стоял на Перекрестке над поверженной головой каменного Короля. Но на полях Пеленнора не было никакого проблеска. Холодными и темными оставались они.
Пиппину казалось, что вчерашний и сегодняшний день разделяют годы. Вчера он был еще простым беспечным хоббитом, на котором перенесенные опасности не оставили заметного следа, а сегодня… Сегодня он – воин в Городе, который готовится к жестокой битве. Он носит пышную, мрачную одежду; в другое время это была бы восхитительная игра, но теперь все было всерьез. Он, Пиппин, на службе у настоящего, гордого и могущественного правителя, и опасность, нависшая над Городом, – самая настоящая. Кольчуга, шлем, плащ – все казалось тяжелым, все угнетало. Он длинно вздохнул.
– Что, устал сегодня? – участливо спросил Берегонд.
– Устал, – согласился Пиппин. – Устанешь, когда ждешь и больше ничего. Я несколько часов простоял у дверей, пока у Денетора шел военный совет. Конечно, я понимаю, это высокая честь, да только что от нее пользы натощак… По правде сказать, и от еды в этом мраке пользы тоже не чувствуешь. И не туман, и не облака, сам воздух какой-то бурый. У вас так всегда при восточном ветре?
– Нет, – ответил Берегонд. – Это ведь не простой сумрак, это – чары Врага. Мрак рожден в недрах Огненной Горы. Он смущает ум и сердце. Хорошо бы Фарамир возвращался побыстрее. Его долго нет. Успел ли он пересечь Реку до прихода Тьмы?
– Да. Вот и Гэндальф тоже беспокоится, – заметил Пиппин. – Он сегодня ушел с совета очень недовольный. Похоже, ждет дурных вестей…
Вдруг оба они, и Берегонд, и Пиппин, разом задохнулись. Давешний ужас сковал их члены. Пиппин медленно, как во сне, согнулся, зажимая уши ладонями. Берегонд, как раз решивший взглянуть на равнину через бойницу, застыл с широко раскрытыми глазами. С неба налетел знакомый уже леденящий вопль.