– Успокойтесь, Олег, – сказал он, колдуя над подносом. – Успокойтесь и расслабьтесь. Мне так будет легче.
Он отрезал два кусочка пластыря, присыпал их серым порошком из шкатулки, приклеил на переносицу и лоб. Потом свернул в трубочку кружок фильтровальной бумаги, протолкнул в него заранее пропитанный чем-то тампон. Трубочку вставил себе в ноздрю, вторую закрыл пальцем и несколько раз сильно вдохнул, задерживая выдох. Посидел несколько секунд с закрытыми глазами, размеренно дыша, а напоследок открыл крошечный флакон с мутным раствором, окунул в него иглу от шприца и, морщась от боли, уколол себя в шею.
После этого откинулся в кресле, не открывая глаз.
– Подождите еще немного, Олег. Сейчас начнет действовать.
Я ждал. Это было неприятное ожидание. Потом Роман Петрович открыл глаза. Я посмотрел в них – и у меня по спине побежали мурашки. Это были не глаза. Я видел два непостижимых, неземных существа, живущих совершенно отдельно от бестолкового и обременительного человеческого тела. Они не принадлежали материальному миру, они явились из каких-то запредельных сфер, где существуют законы, которые никому из смертных не суждено будет постичь никогда.
Они пронизывали меня насквозь. Я испытывал такое потрясение, которое не смогло бы вызвать у меня самое жуткое и отталкивающее человеческое уродство или увечье. Потому что в человеке все должно быть человеческим. Даже протез выглядел бы более привычно, так как создан человеческим разумом.
Мне стало страшно наедине с этими глазами. Именно наедине, потому что сам Роман Петрович сейчас отсутствовал. Неизвестно, где он был: может, стал маленькой безвольной частицей своих глаз-чудовищ, а возможно, они изгнали его в неизвестные пространства или измерения, где его примитивные человеческие проявления не мешают великому таинству Настоящего зрения.
– Расслабьтесь, Олег, – спокойно произнес старик. – И не бойтесь ничего. Я себя полностью контролирую.
Я с облегчением выдохнул и действительно расслабился. Мне захотелось понаблюдать за лицом Романа Петровича. Оказалось, оно не превратилось в неподвижную базальтовую маску, как виделось мне сначала. Оно было изменчиво и отображало то тревогу, то заинтересованность, то едва заметную насмешку. Я сидел перед стариком, чувствуя себя прозрачным, как медуза. Он видел меня всего и знал обо мне все. Это продолжалось, наверно, с полчаса.
Сеанс кончился неожиданно. Роман Петрович просто тряхнул головой, несколько раз глубоко вдохнул и содрал пластырь с переносицы. Некоторое время он устало сидел, опустив голову. Я изнывал от нетерпения, но молчал.
– Олег, – тихо произнес