Б…
Как то сразу нахлынуло… Одесса… черт, Одесса. Морбид… Васыль… Борис… Игорян… погибли все. За что… ради чего… сказать не может никто. Вот за это? За это, б….?! Чтобы начальник одесской полиции Салоид, сам, кстати, бывший СБУшник мог понтоваться в кабинете перед ворами в законе? И дань собирать с города?! Неужели – за это?!
Этот город самый лучший город на Земле
Он как будто нарисован мелом на стене
Нарисованы бульвары реки и мосты
Разноцветные веснушки белые банты… [14]
Как же все мерзко. Мерзко…
Мне вдруг пришло в голову – это плохо, что украинская революция закончилась такой малой кровью. Это очень плохо, что во имя какого-то там… национального примирения – не повесили депутатов Рады, не начали мочить ментов… прокуроров, прочую, совершенно охреневшую в атаке сволочь. Что не ввели революционный трибунал со смертной казнью. Что дела – по-прежнему рассматриваются исходя из закона, а не революционной целесообразности. Да, я понимаю, мои слова звучат до крайности дико, но… вот как избавиться от таких как полковник, а теперь генерал Салоид? Как добиться того, чтобы они снова не всплыли, не обзавелись фальшивой справкой участника АТО, не сунули кому надо на лапу и снова не пролезли в начальство? А только так – убивать. Потому что иного пути – кажется, уже нет.
Да… я тоже в шоке. В шоке от всего от этого. Кто может что-то предлагать – предлагайте. Или – не ездите по нервам, и так хреново.
– То есть, если приезжает парень из другой страны и начинает искать контакты среди деловых, то…
Дядя Миша покачал сокрушенно головой
– То он сует голову в капкан. Одесса – это капкан, мальчики. Капкан…
– И все-же… – Юрец пододвинул фотографию пропавшего ближе к пожилому ювелиру – справки то можно навести. Если человек ни за что попал, зачем его в камере мордовать, согласитесь. Родители заплатят… они богатые.
Ювелир взял фотографию, посмотрел на нее… пьяные слезы текли по щекам… И что-то кололо в носу у меня… мне было бесконечно жаль всех нас… меня самого, Юрца… дядю Мишу… нас всех как будто разбросало взрывом… и мы сейчас, на краю света, в чужой нам стране – пытаемся как-то склеить свою разбитую взрывом жизнь, не понимая, что на чужбине сделать это невозможно. А кто-то, кто остался там – добивает… доедает нашу страну. И остановить его – просто некому…
– Не говори ничего…
– Да я и не собираюсь… – сказал Юрец
Мы сидели в машине, оставленной нами на Ретире – к которой мы и вернулись. Стемнело…
– Знаешь, я знал Салоида… – сказал я – не так хорошо, но знал. Пару месяцев работал под его руководством. Это… я не скажу, что это монстр. Что это какой-то, до мозга костей испорченный человек. В сущности – он отличается от нас только тем, что мы уехали, а он остался. Но почему, когда стоит выбор между добром и злом – наше поколение в девяти случаях из десяти выбирает зло? Почему?!
– А мы то сами чем занимаемся?
…
– Мы