Nota bene. В первоначальных редакциях романа Веденяпину (здесь он еще не успел отделиться от другого романного персонажа – Воскобойникова) вменены некоторые черты физического облика Николая Александровича Бердяева (См.: Полн. собр. соч. Т. 4, с. 550).
149
«После грозы» (июль 1958). – Поли. собр. соч. Т. 2. – М., 2004, с. 193.
150
Подробнее об этом см.: Е.Б. Рашковский. Профессия – историограф…, с. 133–135.
151
Полн. собр. соч. Т. 5, с. 62.
Nota bene. В этом определении реализма как достоверного и непроизвольного выражения внутреннего опыта художника, как его «креста» легко «прочитывается» отвержение Пастернаком тогдашней казенной догматики «социалистического реализма» – именно как предвзятого, в угоду скороспелым земным интересам художественного оформления человеческой «блажи».
152
Там же, с. 62–63.
153
Из стихотворения «О, знал бы я, что так бывает…», 1932 (Полн. собр. соч. Т. 2, с. 80).
154
Б. Пастернак. Собр. соч. в пяти томах. Т. 2. – М.: Худ. лит., 1989, с. 242.
155
Полн. собр. соч. Т. 2, с. 149.
156
Там же, с. 175. Речь здесь, разумеется, об эмиграционном, парижском периоде творчества Шопена.
157
Здесь я позволил себе применить неологизм Николая Александровича Бердяева (Н.А. Бердяев. Судьба России. Опыт по психологии войны и национальности. – М.: Леман и Сахаров, 1918, с. 20). На страницах этой же книги Бердяев много говорил о «востоко-западном» сродстве культур России и Польши, о горькой, но во многих отношениях провокативно-творческой несогласованности европейских и ориентальных начал в их историческом опыте. Подробнее см. об этом в статье: Е.Б. Рашковский. «На космическом перевале» (Востоковедная эвристика в русской религиозно-философской мысли XIX – начала XX в.) // Ориентация – поиск. Восток в теориях и гипотезах. – М.: Наука / Воет, лит., 1992).
158
Как отмечал Анджей Дравич, стихотворение «Трава и камни» всерьез поставило вопрос о некотором сходстве вольнолюбивых менталитетов поляков и грузин (см.: A. Drawicz. Pocalunek па mrozie. – Wyd., Eodzkie, 1990, s. 198). По мнению же Флориана Неуважного, польская тема в поздней лирике Пастернака связана с особо значимыми для поэта ценностями «непринужденности (spontanicznosci) и свободы» (F. Nieuwazny. Literatura ро roku 1953. Poezja // Historia literatury rosyjskiej XX wieku. Praca zb. pod red. A. Drawicza. – W-wa: PWN, 1997, s. 472).
159
Вариант: «Где с мессианизмом Мицкевича…» (Полн. собр. соч., т. 2, с. 436). Важной схолией к вариантам этой последней строфы может послужить следующий пассаж их поздней мемуарной прозы Пастернака – «Люди и положения», 1956-57: для Грузии, пишет поэт, характерна «полная мистики и мессианизма символика народных преданий, располагающая