Директория. Колчак. Интервенты. Василий Болдырев

ее миллионеров (как бедна в общем Япония).

      Простой торговец оказался пламенным любителем искусства и не жалел средств для своего музея – ныне национального достояния Японии. Раньше брали за вход 10 сен, теперь плата отменена. Музей содержится на проценты с известной суммы, завещанной для этой цели Окурой.

      Памятник изображает Окуру спокойно сидящим за каким-то манускриптом, одна нога по-японски поджата. На лице, очень похожем, – по словам Осипова, лично хорошо знавшего Окуру, – полное спокойствие с оттенком легкого добродушия.

      В музее, как и во всех обширных зданиях Японии, очень холодно. Я попросил Осипова спросить сторожа, моложавого японца, вежливо сопровождавшего нас по его отделу, – как ему не холодно в этом леднике без пальто.

      «Что же делать? Мы не имеем права быть в пальто на службе; холодно, конечно; вот только и утешаешься видом на Фуджи[34]».

      Он открыл окно, и, действительно, ослепительно-белая вершина Фуджи была величественно прекрасна. Японец, видимо, был крайне удовлетворен моим восхищением. Ему, действительно, как будто стало немного теплее.

      Из музея поехали в домик генерала Ноги – весьма скромный для победителя при Порт-Артуре. Дом деревянный обыкновенного японского типа в два этажа. Вход в дом закрыт, осмотр производится со специально выстроенной вокруг него галереи через открытые окна. Над дверью первой комнаты висит большая фотография, изображающая бомбардировку Порт-Артура; мебели в комнатах почти никакой. Во второй комнате на стене фотографии Ноги и его супруги, снятые перед смертью, видимо, когда созрело решение о харакири. Ноги изображен сидящим в парадной форме с газетой.

      В третьей комнате, совсем без мебели, небольшой белый плакат на циновках, покрывающих пол; плакат отмечает место, где бесстрашный старик и его достойная супруга покончили счеты с жизнью.

      Вокруг дома садик и небольшой храм, вернее, модель храма, размерами с небольшой стол. Здесь, по японскому обычаю, генерал Ноги молился последний раз перед уходом на войну; в дом уже после прощальной молитвы не заходят, слез проливать не принято. Отсюда же пошли на войну его два юных сына, погибшие потом: один – в бою под Гайджоу, другой – при штурме высокой горы под Порт-Артуром.

      Говорят, что Ноги не простили первого неудачного штурма Порт-Артура, вызвавшего огромные потери. После войны он принужден был выйти в отставку с некоторой денежной наградой, которую он пожертвовал на благотворительные дела. Его самого назначили тоже по благотворительной части.

      Теперь их здесь нет: Ноги, его жены и двух сыновей. Здесь только непрерывная вереница их почитателей и почтительное безмолвное уважение к их памяти.