САНСОН. Революция… Ее все ждали, все о ней говорили. Сколько просвещенных умов – потомков древнейших родов – считали хорошим тоном издеваться над королем, любить Вольтера и называть Бога выдумкой для дураков! Но, несмотря на все вольности в разговорах, никто не думал изменять присяге. О революции болтали с удовольствием, ибо всерьез… не верили в нее. И как все мгновенно свершилось! Июльским утром еще была королевская власть, но днем ко мне прибежал мой помощник Жако…
ЖАКО. Шарло, народ громит Бастилию!
САНСОН. Это была тюрьма для аристократии… довольно красивое здание с башнями. Мы с Жако прибежали на площадь, когда Бастилия была взята. Прямо напротив нее Бомарше построил свой дворец – с множеством окон по фасаду. У него, видно, был прием, во всех окнах стояли гости…
Победный рев толпы. Крики радости.
Появляется Камиль Демулен, окруженный толпой. Рядом с ним – человек, торжественно несущий пику с человеческой головой.
САНСОН. Жако! Но это…
ЖАКО (воодушевленно). Голова! К тому же, вашего знакомца – коменданта Бастилии. (Весело.) Кто это у нас так высоко забрался – поближе к небесам?! (Хохот толпы.)
ДЕМУЛЕН. Народ! Французы! Великая нация! Оковы пали! Мы победили! Свобода, равенство и братство! И одно царство – Разума.
Восторженный рев толпы.
САНСОН. Я бывал в Бастилии. Там сидели шестеро заключенных. Одного из них я должен был казнить, но он оказался сумасшедшим. Второй свое отсидел, но выходить отказался… Я буду часто вспоминать пустую Бастилию, проходя по переполненным революционным тюрьмам. Но тогда этот огромный замок в считанные дни разобрали по камешку на сувениры. И на месте Бастилии открыли кафе…
Бал не прекращается. Только теперь танцуют простолюдинки вместе с великосветскими красавицами. Выносят столики кафе.
Сансон садится за столик.
САНСОН. Какое счастье – казни прекратились! Город задыхается от свободы и радости! Бульвары полны красавиц-простолюдинок.
Входит Казот. Садится за соседний столик.
САНСОН. Здравствуйте, месье Казот. Вы меня, конечно, не помните…
КАЗОТ. Ну почему же? Вы были с герцогиней де Грамон. У вас особое лицо. Мне оно показалось знакомым…
САНСОН. Вряд ли вам оно знакомо, сударь. Когда я работаю, мое лицо – под маской. Я палач.
КАЗОТ. Так вот в чем дело! Значит, это вас я видел там – под странным сооружением с висящим топором!
САНСОН. То есть, как это – видели, сударь?!
КАЗОТ (не отвечая). Итак, вы палач…
САНСОН. И, поверьте, с гордостью исполняю свою работу… Я подал прошение в Национальное Собрание. Стыдно сказать, но люди только двух профессий лишены у нас гражданских прав – палачи и актеры. Конечно, у нас с актерами имеется что-то общее – мы все выступаем на подмостках… Однако есть решающая разница: польза актеров часто сомнительна, но всегда несомненна польза палачей. И теперь я от имени всех палачей требую уравнять нас в правах с другими гражданами.
МАРКИЗ ДЕ С. (появляется). Браво! Браво, палач!
КАЗОТ.