Чему их учат ныне на их журфаках – черт их знает.
Я читал лекцию по – не то чтобы даже журналистскому мастерству, а психологии и умственно-ментальной ориентации журналиста – в МГИМО, МГУ, Минском университете.
В советских газетах я работал дважды по девять месяцев – это была жесткая школа. В несравненном «Скороходовском рабочем» и в «Молодежи Эстонии». Кончались семидесятые годы, и цена ошибки приближалась к сталинским стандартам – но вместо расстрела тебя топили в вегетарианском дерьме.
Еще десять лет я вел передачу на «Радио России» – это журналистская работа. Шла горячая линия с вопросами радиослушателей, иногда мы с ними в прямом эфире уточняли вопрос, перед тем как я давал посильный ответ. Или я брал интервью у гостей – рассказывали Евгений Евтушенко, Борис Стругацкий, Сергей Юрский, много прошло уникальных личностей. Экономисты Михаил Делягин и Сергей Чернышев, философы Степин и Гусейнов, из политиков помню Геннадия Гудкова, из врачей – академика Скулачева, даже Алан Чумак у нас был.
Потом? Потом был Майдан, потом был Крым и Донбасс. Не было дальше, не было потом. И вот я здесь, господа. Две знаменитые фразы из двух прославленных фильмов не закавычиваю. Уже не все их знают. Так пусть ищут.
Что была генеральная задача советского журналиста? Генеральная задача советского журналиста была из дерьма конфетку сделать. Ты брал тот материал, на который тебе указывали – и делал из него тот продукт, который тебе приказывали. И продукт должен был выглядеть – у-бе-ди-тель-но!
Каждая фраза, каждая деталь – должны быть правдой. А все вместе должно быть ложью! И не любой – а именно заказанной.
Это была иезуитская школа фашизма. Или у человека атрофировалось нравственное измерение – или он запивал, страдал неврозом, деградировал. Или надо было сбегать. Я лично сбегал.
Вот в «Скороходе» старшие (кто пришел пару лет назад) учили младших (пришедших только что): если ты занялся темой – ты должен стать в ней самым компетентным, узнать со всех сторон, собрать картинку из разных точек зрения – тогда ты сможешь ловить на вранье того, кого колешь на материал. Чтоб никто – никто! – не смог сказать, что ты не знаешь, о чем речь.
(Материал разоблачительный, обличительный, вскрывающий недостатки и упущения вплоть до преступлений – это отдельный жанр. Ныне смертельно опасный. Здесь журналист – именно разведчик и следователь: нужен цепкий характер, проницательность, логика, твердые убеждения и много мужества. Здесь ты вступаешь в борьбу с врагом, с которого надо снять маску.)
Колол я однажды на очерк секретаря парткома одной фабрики. Старик был с одной стороны дубоватый, а с другой – очень честный, скромный и даже геройский. А речь шла о Дне Победы. А у него – передовая, ранения, ордена, весь букет. Как он потом ругался! Я слегка сжульничал – в смысле мы материалы на визирование вообще не отдавали. Я написал про него на войне и о войне его глазами. А он кричал, что хотел рассказать о героизме советских воинов и руководящей