– Вы не правы, голубушка. – Топоркова с удовольствием бы сказала Кромкиной что-нибудь для нее обидное, но, к сожалению, была безоружна: собеседница – обворожительная и изящная женщина.
– Ну а что дальше? – задала вопрос Топорковой слушательница, по-купечески крикливо одетая.
– Говорят, – ответила Топоркова, обводя пытливых дам прищуренным взглядом, и, перейдя на шепот, продолжила: – Говорят также, что вот-вот по министерству, в котором служит супруг Каринской, будет отдан приказ о производстве его в генералы.
– И только-то?
– Вам этого мало?
– Я ожидала, госпожа Топоркова, узнать от вас подробности необычного романа.
– Господь с вами! – делано ужаснулась Топоркова. – Кто же осмелится?
– Но кто-то все же осмелился пустить эту грязную сплетню. А что, если она дойдет, – спросила Кромкина, почувствовав, что интерес дам переходит на ее сторону.
– Дойдет до адмирала? – уже по-настоящему испуганно спросила Топоркова.
– Нет, хотя бы до Анны Васильевны Тимиревой. Бедняжка. Из-за нашей бабьей зависти один Бог знает, что она переносит в Омске.
– Что именно переносит?
– Оскорбления.
– Но она же на самом деле всего-навсего адмиральская любовница, и не больше. Ведь у нашего адмирала есть законная жена и сын. Их разлучила революция. Семья Колчака в Совдепии.
– Не находите ли вы, госпожа Топоркова, что из-за сплетен в Омске становится страшно жить?
– Вы правы, – согласилась Топоркова. – Нынче такие времена, когда любая красивая женщина может стать мишенью для сплетен.
– Неужели вы, госпожа Топоркова, действительно верите в возможность подобного?
– А почему бы нет? Повторяю, наш адмирал – мужчина, а они все в любом положении, в любых званиях остаются мужчинами, способными на интрижки. А главное, я знаю Каринскую. Она, несомненно, хорошая певица, но и карьеристка.
Кромкина порывисто встала, прошлась по гостиной, достала из редикюля зеленый флакончик и, открыв его, понюхала душистую соль.
– Даже голова сразу заболела.
– Но надеюсь, голубушка, вы, рассказывая, не будете никому говорить, что слышали новость именно от меня, – попросила Топоркова.
Кромкина повернулась к сплетнице, но не успела ничего сказать, так как в дверях появились хозяйская дочь Калерия и певица Каринская.
Улыбаясь, Каринская оглядела дам, заметив растерянное выражение на их лицах, и, засмеявшись, обратилась к спутнице:
– Каля, мы, кажется, помешали интересной беседе.
– Вы правы, – поспешно произнесла Топоркова. – Мы только что о вас говорили.
– Надеюсь, не ругали?
– Мария Александровна, голубушка наша драгоценная, да за что же ругать вас? Вы всем нам доставляете своим пением такое удовольствие.
Каринская, не слушая Топоркову, расцеловалась с Клавдией Степановной.
– Рада, дорогая