– Хорошо, что ты приехал. Я уже хотела звонить и просить тебя переговорить с Асей. Она сама не своя. Никак не может прийти в себя. Да и понятно, два месяца всего прошло с похорон. Она из дома почти не выходила за это время. Только один раз съездила в фирму, оформила отпуск. А через месяц попыталась выйти на работу, но не смогла. Попросила без содержания – не дали. Вот и уволилась. Я боюсь за неё. Меня она не слушает. Может, удастся как-то повлиять тебе?.. А с другой стороны, Асю тоже можно понять. Даже не знаю, что делать. Пока Антон был жив, мне всё было ясно. А как его не стало, я как будто себя потеряла и никак не могу отыскать.
– Хорошо. Я поговорю. Она у себя? Ты пока накрывай на стол, а я схожу за ней.
– Ты только поаккуратнее. Асенька сейчас как оголённый провод.
Зацепин прошёл по просторному длинному коридору с книжными под потолок застеклёнными шкафами, мимо зала с настежь распахнутыми дверьми, открытого кабинета, также забитого книгами, остановился возле комнаты Аси и в нерешительности потоптался. В этой огромной квартире чужой мог и заблудиться, но не Зацепин, который приходил сюда с малолетства. Сколько же лет прошло, а почти всё как прежде. Почти. Потому что нет Антона, решительного и активного, но в то же время осторожного и осмотрительного. Словно в нём жили два человека. Теперь их нет обоих.
Он постучал, но не получив ответа, приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Ася лежала на кровати, вперившись в высоченный потолок и словно разглядывая замысловатый рисунок позолоченной лепнины. Веером расположившиеся на подушке русые до плеч волосы показались Зацепину похожими на крылья парящей птицы. Осунувшееся исхудавшее мрачное лицо, покрасневшие глаза – всё как обычно за последние два месяца.
– Привет, Оса! К тебе можно?
– Привет, Следопыт! Заходи.
Так прозвал их Антон: Асю – за языкастость, Зацепина – после принятия должности редактора независимой частной газеты «Следопыт», издания общественно-политической направленности с острыми и смелыми материалами на самые злободневные темы. Ася с удовольствием присоединилась к отцу и уже по-другому крёстного не называла, так как тот представлялся ей героем, прямо как в романах Фенимора Купера, которыми она зачитывалась в детстве.
Зацепин вошёл и прикрыл дверь. Он сел недалеко от кровати в старинное широкое уютное кресло и задумчиво разглядывал крестницу. Ася повернулась на бок и уставилась на Зацепина. Лицо обиженное как у ребёнка, глаза ввалились, и такая тоска во взгляде, что появляется желание погладить её по головке и успокоить.
Но он не станет этого делать. Попытался однажды и чуть не утонул в потоке слёз. Как же она, должно быть, устала от одиночества, что даже Зацепин представляет для неё какой-то интерес. Раньше от компьютера не оторвать, а теперь, видимо, поняла, что ей без живого человеческого общения не выжить. Наконец-то