– Люся, разве это любовь? – спросила я резко.
Повисла тяжелая тишина. Было такое ощущение, что я угодила прямо в больную точку. Люся отвела глаза и понуро призналась:
– Татьяна, мне замуж пора.
– Да любишь ли ты его? – Она не ответила, но на ее лице обозначилось выражение виноватости. – Не любишь, но рассыпаешься перед ним, отчего?
– Я же сказала: мне замуж пора! – настаивала она.
– Но не таким же способом.
– Я виновата перед ним, – опустив голову, пробормотала она.
– И что, всю жизнь будешь ползать на коленях или только до загса?
Она стояла передо мной совершенно обескураженная.
– Да и чем же ты провинилась? Ну ошиблась, и что теперь – всю жизнь будешь виновата? И никакая это не провинность, а несчастье. Да кто сейчас девочками выходит? Другие с детьми выходят и не чувствуют никакой вины. – Мне захотелось возмутиться так, чтобы она поняла, что нельзя унижаться, но вдруг ужалила ядовитая мысль: что если и на меня нападет такой страх? И я взмолилась:
– Люсенька, но ведь ты даже не любишь его, а пресмыкаешься, будто он твой последний шанс? Ты молода, симпатична, ты еще встретишь любовь.
– Мне двадцать один, мне замуж пора! – сухо отрезала она.
– Но не тридцать один, да я бы и в тридцать не стала бы выходить таким способом, да еще без любви, – истошно доказывала я.
– Я не хочу оставаться одна, – гневно ответила Люся.
– Подумай, что ты несешь, – в такие годы боишься остаться? Это же просто смешно, я даже не помышляю ни о каком замужестве. А как же любовь, ты от нее отказываешься, ведь мы столько говорили о ней?
– Какая уж теперь любовь мне, устраиваться надо…
– Устроиться можно и в тридцать! Да что ты уперлась в это замужество, еще образование не получила, а заладила: замуж, замуж, замуж, будто речь идет о жизни и смерти! Ей-богу смешно, да что с тобой происходит?
– Сама ничего не понимаю, страшно мне, вот и все, устраиваться надо.
– Люсь, неужели ты хочешь одиночество вдвоем?
– Это все равно лучше, чем совсем одной.
Ее откровенный страх потряс меня. Нездоровая зависимость и невротическое желание заполучить мужа невольно передались мне. Я долго не могла опомниться от разговора, в голове вертелись мучительные вопросы: неужели на любовь нет даже надежды, неужели и мне придется пристраиваться? Неужели и у меня осталось мало времени? Мне казалось, я еще девочка, и рано озадачиваться замужеством, но, оказывается, уже пора, и мне угрожает одиночество. Но как и почему всего за один год из свободной жизнерадостной девушки Люся превратилась в жалкую курицу? Неужели и я через год стану такой же жалкой и буду рада за любого мужика пойти?
Разговор