– Я буду торчать здесь до тех пор, пока не получу прощения. Вчера я вас совсем не хотел обижать. Я должен был вам рассказать про Эдит Пиаф, а все получилось совсем по-другому, – он улыбался, на щеках появлялись ямочки, которые теперь показались Марине каким-то знаком.
Улыбка Раймона обладала особым магнетизмом. Марина почувствовала, как внутри что-то затрепетало, зазвенело, по телу разлилась такая сладкая истома, что Марина испугалась. Она давно не испытывала подобных чувств. После того, как они расстались с Марселем, расстались поспешно, со скандалом и слезами, Марина приказала себе ни в кого больше не влюбляться, вести жизнь аскета. А эта томящая истома напомнила ей, что она женщина, что ничто человеческое ей не чуждо, что она очень рада присутствию Раймона, что… Марина сделала шаг назад, не желая даже самой себе признаваться в том, что готова влюбиться в Раймона.
В кафе стояла такая невыносимая тишина, что слышно было тиканье часов, висящих в подсобной комнатке. Казалось, все посетители ждут, что же сейчас ответит Марина, как она себя поведет. Марина готова была провалиться сквозь землю, потому что она не знала, что делать, что сказать Раймону. Все слова застряли у нее где-то глубоко и никак не хотели вырываться наружу. Вчера она бы все ему высказала в порыве гнева. Но вчера он даже не подумал догнать ее. Он пришел сегодня, чтобы выставить ее на посмешище… Раймон поднялся и, протянув ей белую розу с отпечатком губной помады, сказал:
– Я не мог оставить ваш поцелуй там, на Пляс Пигаль.
– Почему же вы не догнали меня вчера? – спросила Марина.
– Я дал вам время остыть, – ответил он, глядя ей в глаза.
– Вот как? Значит…
– Значит, я буду ждать вас вечером на том же месте, мадмуазель, – Рймон поклонился и вышел. А Марина осталась в своем кафе с белой розой в руках…
Раймон уже сидел на скамейке, когда подошла Марина. Она села рядом с ним и, глядя куда-то в сторону, скороговоркой выпалила:
– Только, пожалуйста, ничего не воображайте. Я могла бы пройти мимо. Но это было бы смешно, поэтому я решила подойти к вам…
– Ваш взгляд напоминает взгляд разъяренной львицы, готовой растерзать свою жертву, – проговорил Раймон. – Вы злитесь, не понимая того, что уже влюблены.
– Это уж слишком! Вы… – Марина хотела встать и уйти, но Раймон крепко сжал ее руку, сказал:
– Она родилась на улице Бельвиль под фонарем против дома семьдесят два. Да и где еще могла появиться на свет дочь уличного артиста? Роды принимал полицейский и случайные прохожие…
Марина невольно перевела взгляд туда, куда смотрел Раймон. Ей представилось, что в темном переулочке лежит на земле маленькая женщина, над которой склонился