Ромашкин поглядел в небо – там кружили темные крестики, звука моторов не было слышно из-за артиллерийской канонады. «Значит, авиация есть!» Да и среди приближающихся танков то и дело вскидывались черные фонтаны земли. А один танк уже дымил, и ветер тянул черно-белый шлейф через поле. «Значит, и артиллерия наша бьет! Чего же я паникую? Людей побило?.. – Ромашкин вспомнил пятерых солдат, которых сменил его взвод. – Они устояли. Неужели мы не выдержим?» Он пошел по траншее, выкрикивая:
– Кто живой, отзовись!
– Я живой – Оплеткин!
– Я тоже – Кружилин!
– И я пока цел, товарищ лейтенант.
– Здесь живые! – кричали из глубоких нор.
У Ромашкина легче стало на душе. «Есть народ. Есть, с кем воевать!»
– Сидите пока в щелях, – приказал он. – Я подам сигнал, когда подойдут близко.
– Вы бы сами схоронились. Наблюдатели есть, – посоветовал Оплеткин.
– Убиты уже наблюдатели, – сказал Ромашкин, глядя на безжизненные тела на дне траншеи.
Прибежал запыхавшийся Куржаков, быстро окинул своими цепкими зелеными глазами Ромашкина, нейтралку, танки, окоп. Он вроде бы помолодел и даже улыбался. Ни разу еще не видал его Ромашкин таким веселым.
– Ну, как ты тут? – весело спросил Куржаков, будто не было никогда между ними ни вражды, ни драки.
– Ждем!
– Сейчас пожалуют. Людей много побило?
– Полвзвода уже нет.
– Это еще ничего. У других хуже. – Куржаков перестал улыбаться. – Дружков твоих – Карапетяна, Синицкого, Сабурова – уже накрыло.
– Ранены? – воскликнул Василий.
– Начисто. Ну, давай, готовься к отражению танков. Бутылки, связки гранат чтобы под рукой были. – Куржаков опять улыбнулся и весело сказал, кивнув на пистолет, который держал Ромашкин: – Ты спрячь эту штуку. Возьми вон винтовку убитого. Она дальше бьет и в рукопашной надежнее. Чудно: командир лучше всех во взводе стреляет, а ему винтовка по штату не положена. Ну ладно, держись! Назад ни шагу! В случае чего пришлешь связного. – Куржаков, пригибаясь, побежал назад по ходу сообщения.
Ромашкин