– Ходу! – Андрей дергает меня за рубаху на плече. Бледный, лицо исцарапанное, в бисеринах пота, но, кажется, целый. Я вскакиваю, отыскиваю взглядом рюкзак (не бросать же!), подхватываю, защелкиваю пряжку на одной лямке – и мы несемся сломя голову сперва по дороге, потом по какой-то тропинке, потом и вовсе без дороги сквозь частый подлесок, что обычно растет вдоль железнодорожного полотна. Едва не ломаем ноги, перебираясь по мшистым осклизлым валунам через неширокий, но очень холодный ручей. Я хоть могу хвататься за ветки, а у Андрюши обе руки заняты: в одной ножны, в другой шпага (подобрал-таки, причем уже после того, как надел «Ермак»). Бежать с увесистым рюкзаком на одном плече – удовольствие намного ниже среднего, но мне совсем не улыбается перспективы разбирательства с местными властями: канонада наверняка перебудила всю Ананасовку, и блюстители порядка явятся на место происшествия. Вряд ли пальба и взрывы между четырьмя и пятью утра считаются тут нормальной практикой: не Чечня, как-никак, хотя и дикий край.
Впрочем, эти мысли проходили по краю сознания. Потому что, в основном, занимали его два вопроса. Первый. С чего это я так развоевался, ежели на тренировках шел максимум на «три с плюсом»? Двух безоружных гопников средней комплекции в подворотне я бы еще раскидал. Тут их было куда больше, да с оружием, а я словно знал, что делать. Один фокус с разрезанной на лету «колбаской» чего стоит… А уж как я почувствовал, что в нас собираются стрелять…
И второй. Кто такой Андрей? Ибо ни на какую подготовку в ГРУ или ЦРУ нельзя было списать шаровую молнию, запущенную под ноги Питекантропу. Это был не безобидный «свечик», а полноценный «громобой», да еще четко выверенной