Завтра Елена Григорьевна Пушкина отправляется. Дирекция театральная русская купила калмыцкий балет Ржевского. Предвидишь ли успех в стараниях о Семенове? Нельзя ли как-нибудь употребить тут прекрасную Юлию? К какому времени будешь в Москву? Предвари меня заране, потому что мне предстоят многие поездки, и не случилось бы нам разъехаться. Слал ли ты эпиграммы Воейкову? Жена, кажется, поедет на той неделе; в конце этой переезжаем в Остафьево. Лета все еще у нас нет. Дожди, холодные ветры. Прости!
У Каченовского в лакейской
Он храбро петушится вслух:
Быть так! Но если он петух,
То верно уж петух индейской.
Не забудь французского Шлегеля.
626.
Тургенев князю Вяземскому.
16-го мая. [Петербург].
Ни от тебя, ни от Коммиссии ни слова об имении. От Николая получил письмо из Берлина, куда он попал неожиданно, проплавав две недели на бурном море и не пристав к Копенгагену, но сперва к Борнгольму, а потом к Рюгену, где и вышли на берег. В Берлине советовался он с Гуфеландом, который утвердил план его лечения; ходил за университетские лекции и желал увлечь с собою и Боричку Юсупова.
Посылаю тебе стихи, которые содержанием, вкусом и слогом выражают состояние нашей словесности.
Мы готовимся к большим переменам.
В субботу Жуковский увез Батюшкова в Дерпт; и он охотно поехал, сказав, что Дерпт ему когда-то и своею наружностью понравился.
Дашков был очень болен, теперь лучше. Рибопьер причислен к Министерству иностранных дел. Сергей Ланской отставлен. Карамзины переехали в Царское Село третьего дня.
627.
Князь Вяземский Тургеневу.
20-го мая. [Москва].
Завтра отправляемся в Остафьево, а оттуда жена отправляется в Одессу в конце недели.
У нас такая погода, что грязь на душу ложится. Боже мой, что за земля! Где вознаграждения? Я давно, то-есть, с неделю, не получал от тебя весточки. Скажи же, к которому времени будешь в Москву, чтобы мне не прогулять тебя.
Имеете ли что от Спаса обо мне? На днях обедали мы у Дмитриева, и Жихарев угощал нас острогом: роскошь деспотизма! Все чисто, все блестит, аптека с позолотами, по пет роскоши человечества и нравственности. Десятилетние мальчики, таскавшиеся по миру без вида, сидят по месяцам в школе разврата и злодейства с закоренелыми разбойниками! Пустые справки задерживают по году людей только подозреваемых! Что за хаос! Прости!
Кланяйся Карамзиным, а писать им буду после: теперь заели хлопоты отъезда.
Уймите, ради Бога, Булгарина; пусть его ругает меня, но не позволяйте ему объявлять свое благоволение