– Какие девки? – хрипит Десятка.
– Они же без твоей смазливой мордочки и того, за что еще они тебя любят, не проживут, зачахнут как розы без садовника.
– Ты этого сам захотел! – блеснули холодной сталью бесцветные глаза под козырьком шлема, и палец нажал курок.
В последний миг я понял ее замысел и рванулся в сторону, но не успел. Короткая стрела с белым оперением вместо того, чтобы воткнуться в беззащитный затылок Десятки, глубоко вошла ему в основание шеи. Из его рта на мои доспехи хлынул фонтан крови. Не глядя на Даму, опускаю Десятку на пол.
– Десятка? – растерянно шепчу, глядя на ставшее красным оперение стрелы. – Как же так?
Он что-то шепчет захлебываясь кровью.
– Сер… се…
– Что? – склоняюсь к самому лицу, пытаясь разобрать невнятную речь.
– Сере… Серега меня зовут, – с бульканьем вырвалось из его груди. – И гарема у меня… нет. Совсем. Горел я Шестера, – он приоткрывает полные боли глаза. – В танке горел.
– Я не Шестера, – говорю в полный голос. – Меня зовут Дмитрий.
– Ты святой Димка.
Десятка улыбается сквозь боль и тянет ко мне руку, собираясь пожать. По телу прошла волна конвульсий и, обмякнув, рука упала на грудь.
Не знаю зачем, пожимаю перепачканную в крови ладонь Десятки, нет не Десятки – Сергея и закрываю ему глаза.
Меня разрывают на части противоречивые чувства. С одной стороны – хочется положить Даму прямо здесь, рядом с Сережей, оплатив за него по счету. С другой – довести миссию до конца и вернуться домой, в ожидание нового сна. Хотя, не уверен, что после сегодняшних событий я чего-то дождусь. Втрое подряд нарушение, можно сказать, священных правил это чересчур.
Надо взять себя в руки и успокоиться. Смерть Сереги это всего лишь смерть во сне и не более. Наверняка он сейчас там, у себя дома вскочил на кровати, и ошалело вертит головой, пытаясь понять, что произошло. Конечно, ему не позавидуешь. Потеря снов это самый большой кошмар карты. Не будет больше ни миссий ни экстрима… Будет лишь обыденная серая жизнь. Если у него реальность подобна моей, то он заслуживает жалости… Нет, не жалости. Жалость унизительна. Заслуживает обычного человеческого понимания.
– Шестерка!
– Меня зовут Дима и никак иначе! Запомни это! – рывком вскакиваю на ноги, ожидая увидеть нацеленный самострел. Времени на перезарядку у нее было более чем достаточно. Сейчас Дама уже раздумывать не будет – в моих глазах столько ненависти и жажды смерти. У нее не будет выбора… Либо она либо я. И плевал я на сны!
– Хорошо, Дима, – неожиданно устало звучит ее голос.
Двумя руками она прижимает к груди хнычущего ребенка. Сейчас Дама похожа на обычную усталую тетку. Бесцветные глаза полны тоски, а в том, как она удерживает мальчика, гладит его по головке, пытаясь успокоить, замечаю невидимые ранее материнские черты.
Мои ладони ложатся на рукоятки